Присяга леди Аделаиды

— Не лучше меня, — возразил Рэвенсберд. — Гауторн это знает, но в душе его возникло сомнение, примет ли меня милорд, если он еще не решил, виновен я или невинен; Гауторн боялся, чтобы это не причинило замедления, и тотчас перешел на сторону Мичеля.

«Милорд решил, что вы виновны», — вертелось на языке Джоффри Дэна, но он удержался и дал Рэвенсберду продолжить.

— Невероятно, чтобы лорд Дэн мог считать меня виновным, когда мое пребывание в другом месте было доказано; хотя он был предубежден сначала против меня, это было естественно. Вы примете меня арендатором, мистер Дэн?

— Я не имею на это власти; вам пришла совершенно неправильная мысль. Я, конечно, занимался делами моего дяди с тех пор, как стал его наследником, но он не дал мне полномочия отдавать в аренду его дома.

— Вы поговорите с ним за меня, сэр?

Дэн колебался.

— Я готов бы поговорить хоть сейчас, Рэвенсберд, но я уверен, что это не принесет вам пользы. Кроме его предубеждения, имеет он его или нет, он не любит, чтобы кто-нибудь, даже я, вмешивался в его дела.

— Вы можете попытаться, — настаивал Рэвенсберд, — каковы бы ни были последствия.

— А вы не примете их хладнокровно? Если бы это зависело от меня, тогда другое дело, но это совершенно зависит от лорда Дэна.

Наступило молчание. Рэвенсберд стоял молча, как бы ожидая ответа, и не сводил своих зорких глаз с Джоффри Дэна.

— Впрочем, так как вы непременно этого желаете, я поговорю с его сиятельством, — продолжал Дэн. — Но я должен выбрать время, не каждый день позволяет он говорить ему о делах.

— Если это не будет решено до завтрашнего вечера, Джон Мичель получит гостиницу, — возразил Рэвенсберд.

— Когда так, я поговорю с его сиятельством до завтрашнего вечера, — заключил Джоффри Дэн.

Через несколько часов после этого главные слуги давали раут в Дэнском замке. Печальные события, рассказанные нами, последовали одно за другим так быстро, а слуги из приличия так уединились от всякого общества, что начали находить это однообразие скучным. Вследствие этого они сами устроили для себя вечерок, пригласив не более шести человек гостей; комната ключницы была убрана для принятия их, а стол скрипел под тяжестью угощения.

Заметнее всех между гостями был Ричард Рэвенсберд, которого пригласили тайком, чтоб не раздражить предубеждения лорда Дэна. Слуги не разделяли этих предубеждений, они верили невиновности как доказанному факту и считали его человеком обиженным. Может быть, красноречивый язык Софи Деффло способствовал возвышению этого мнения. Другой гостьей была дама, которая имела уже честь быть вам представленной, и была не кто иная, как мисс Элиза Тифль. Цель жизни Тифль состояла в том, чтобы казаться «аристократкой», и она оделась сообразно этой цели — в светлое кисейное платье с белыми бантами и такими же лентами на чепчике. Камердинер лорда Дэна, слывший когда-то красавцем и искавший жену, как он сказал, уже двадцать лет и еще не нашедший до сих пор по своему вкусу, нашептывал нежности на ухо мисс Тифль, угощая ее пирожками и вином. Чай кончился, но великолепная коллекция «сладостей», как их называла ключница, заменила его, и Брефф не поскупился на вино.

Говорили о разных разностях, о том, что касалось их и что не касалось, а особенно о том, что касалось их господ и госпож. О браке леди Аделаиды с сквайром Лестером горячо рассуждали Тифль и Софи, и никому из них, по-видимому, это не нравилось, а Брефф красноречиво распространялся об отъезде Гауторна из Дэншельда и о новом арендаторе, который заменит его в «Отдыхе Моряков».

— Говорят, что это будет Джон Мичель, — заметил он Рэвенсберду.

— Говорят, — ответил Рэвенсберд.

Но он не сказал ни слова, что он сам этого желает.

— Не сходить ли вам по коридору в комнату милорда и посмотреть, не проснулся ли он, — сказал Брефф камердинеру, безжалостно перебивая волокитство этого господина за мисс Тифль.

— Милорд, наверное, спит, — прозвучало в ответ, — а то он бы позвонил. Он был необыкновенно сонлив целый день. Леди Аделаида сидит в его комнате. Оставьте меня в покое, я своей обязанностью не пренебрегаю, мистер Брефф.

— Ей богу, браво! — воскликнула Софи Деффло, вскочив со стула, на котором она сидела возле Ричарда Рэвенсберда. — Миледи приказала мне еще час тому назад принести ей шаль, потому что она озябла. Куда девалась моя память!

— Я удивляюсь, как это барышня любит проводить вечера в комнате больного. А я думала, что она не любит сидеть дома.

Это замечание сделала Тифль. Софи выбежала из комнаты, чтобы исправить свою забывчивость, а ключница, мистрисс Корбет, толстая женщина в черном шелковом платье, убранном крепом, отвечала:

— Она одна, бедняжечка, и даже общество больного лучше, чем ничье. Как она изменилась, трудно вообразить.

— Она тоскует, вот это что, — сказал камердинер. — Ей не с кем слова сказать. Я желаю для нее, чтоб ваш барин, мисс Тифль, увез ее скорей.