Присяга леди Аделаиды

Известие, которое он узнал там, одновременно и успокоило, и раздражило его. Леди Аделаида одевалась к венцу. Это было хорошо, но что если пастор не придет? Лестер был как на иголках. Он виделся с лордом Дэном и спросил, не желает ли он быть посаженным отцом леди Аделаиды, Ответ был дан очень спокойно, но отрицательно, у лорда Дэна было дело в другом месте, и Лестер стал подозревать, что новый пэр сердится на торопливый отъезд леди Аделаиды, как на обиду, нанесенную ему.

Был уже седьмой час, когда Лестер воротился домой. Он переоделся, съел кое-что вместо обеда, потому что леди Аделаида отказалась обедать по приезде. Пастор еще не приходил, и Лестер был как в лихорадке. Он опять отправился в пасторат; слуга сказал, что чай уже приготовлен для его господина и что он скоро придет.

А мисс Бордильон? Лестер надеялся, что и она также будет дома; но ее не было. Он сел и написал к ней записку, приказав Тифль отдать ей, как только она приедет. Потом он приказал заложить карету и воротился в Дэнский замок: пастор не приходил и Лестер послал свою карету за ним в пасторат.

Когда Лестер вошел в большую залу, наскоро приготовленную для церемонии — парадный стол лорда Дэна был сделан временным алтарем и покрыт великолепной скатертью, — к нему подошла, запыхавшись, Цецилия Дэн. Лорд Дэн сдержал свое слово и телеграфировал ей рано утром; от торопливого ли путешествия, от известий ли, встретивших ее, мисс Дэн ребячилась более обыкновенного и начала спрашивать Лестера, может ли она стоять за леди Аделаидой у этого алтаря в своем тяжелом черном платье, или она успеет отправиться домой и надеть белое. Лестер отделался от нее каким-то добродушным словом, отправляясь отыскивать ту, которая была для него и ближе, и дороже. Какое было ему дело, черные или белые платья окружают его, только бы та, другая, сделалась его женой. Лестера целый день преследовало чувство, что леди Аделаида еще может проскользнуть сквозь его пальцы: всегда бывают опасения такого рода относительно всего, что желаешь сильно, когда время обладания совсем близко. Таким образом вечер прошел.

Было около десяти часов, и мисс Бордильон сидела в креслах красивой гостиной дэншельдского замка. Она воротилась домой с детьми поздно, после восьми часов, и очень была рада поскорее напиться чаю, отослать детей спать и отдохнуть. Даже Уильфред устал и не просился посидеть попозже, как он делал это всегда. К ее удивлению, когда она сидела таким образом, вошел слуга и начал зажигать большой средний канделябр, чего не делалось обыкновенно.

— Зачем вы зажигаете это, Джонз?

— Тифль меня послала, сударыня. Ей послышался стук кареты на дороге.

— Разве мистер Лестер выехал в карете сегодня?

— Да-с.

— Но зачем же вы зажигаете канделябр? В комнате и без того светло.

Джонз мог повторить только, что он делает это по приказанию Тифль. Она ничего ему не сказала больше; он знал, что в доме идет какая-то необыкновенная суета, но что это было действительно, не приходило ему в голову.

Карета Лестера подъехала прямо к парадной двери и Джонз, окончив зажигать свечи, торопливо вышел принять господина. Через минуту вошел Лестер под руку с леди Аделаидой.

Если бы мисс Бордильон увидела привидение, она не могла бы быть более испугана или изумлена. Леди Аделаида сбросила богатое манто с своих белых плеч и осталась в вечернем наряде — в белом шелковом платье, убранном дорогими кружевами, в жемчужном ожерелье, в жемчужных браслетах и белых перчатках. Небольшой венок окружал ее волосы, из-под которых сзади падала вуаль, очень похожая на подвенечную. Если бы мисс Бордильон подозревала правду и присмотрелась пристальнее, она могла бы видеть, что венок был из померанцевых цветов; но она была так изумлена, что не могла ни смотреть, ни думать и стояла, как окаменелая. Зачем леди Аделаида приехала в замок в этот час? Что заставило ее так нарядиться, когда ее дядя лежал в гробу?

— Как ваше здоровье, мисс Бордильон? Не совсем хорошо брать дом штурмом таким образом, но нечего было делать.

Леди Аделаида подошла и протянула руку, став, таким образом, под самый яркий свет. Никогда не казалась она прекраснее. Маргарет Бордильон машинально дотронулась до протянутой руки и взглянула на Лестера, ожидая объяснения, но он, по-видимому, этого не видал. Он с восторгом смотрел на леди Аделаиду.

— Чай готов, Маргарет? Вам, наверное, будет теперь приятно выпить чаю, Аделаида?

— О, да!

Никогда Маргарет Бордильон не находилась в таком смущении. Пробормотав невнятное, что она «прикажет слугам принести чай», она вышла из комнаты. Прежде, чем она дошла до половины передней, она вспомнила, что дети оставили свои игрушки на диване возле двери, что было не весьма приличным украшением для гостиной, и воротилась их взять.