Присягнувшие Тьме

Под пасмурным небом я подкатил к центральному вокзалу и вернул взятую напрокат машину. Скоростной поезд отходил на Париж в 15.20. Я купил билет и отправился в первый класс. Я опасался этого путешествия. Меня снова начнут одолевать наваждения. Я забился в угол и сосредоточился на объяснениях Белтрейна. Да, возвращение Манон к жизни было чудом, но в ее спасителе не было ничего божественного или колдовского. Он носил зеркальные очки и кроссовки.

Продолжая размышлять на эту тему, я в конце концов заснул. Когда проснулся, мы были уже всего в получасе езды от Парижа. Меня снова охватила тоска. Мысль о Манон доводила меня до тошноты. Ангел или демон? Я не мог оставаться в неизвестности. Чего бы мне это ни стоило, я должен ее отыскать.

Лионский вокзал, 19 часов

Я забежал в агентство проката автомобилей и выбрал «ауди-А3», чтобы не изменять своим привычкам. Направление: улица Шангарнье.

Было не так холодно, как в Лозанне, но шел сильный дождь, барабаня по асфальту.

Когда Лора открыла мне, я испытал шок. За неделю она потеряла несколько килограммов. Все ее тело казалось истаявшим, сжавшимся под кожей цвета золы.

– Я только что уложила девочек. Входи.

Светлая деревянная мебель. Безделушки, книги – все было на месте. Я устроился на диване, а Лора приготовила кофе. Она подавала его порывистыми движениями. Пока я брал свою чашку, она исчезла. Вернулась с большим свертком из крафтовской бумаги, в котором, как мне показалось, были какие-то вещи. Она положила его на низенький столик и села напротив меня.

– Я решила продать дом в Верне.

– Можно закурить? – спросил я.

– Нет. – Она положила руки плашмя на низенький столик. – Послушай меня. Вчера я вернулась туда. Чтобы все там разобрать. Я давно хотела это сделать. Но мне не хватало смелости снова там оказаться. Понимаешь?

– Нельзя ли все-таки закурить?

Она пригвоздила меня взглядом.

– Я перевернула всю хибару, от чердака до гаража. Вот что я нашла на чердаке.

Она схватила сверток и уронила его. На пол вывалился сатанинский «реквизит»: перевернутый крест, чаша со следами крови, облатки, вымазанные чем-то коричневым и белесым, свечи. Черные фигурки, напоминающие демонов Малой Азии. Я громко спросил ее:

– Что это означает?

– Ты сам прекрасно знаешь.

Я взял кончиками пальцев облатку. Похоже, она была испачкана экскрементами и спермой. Что до свечей, то для сатанинских месс их по традиции отливают из человеческого жира.

– Люк пытался исследовать природу дьявола, – произнес я неуверенным голосом. – Эти предметы, должно быть…

– Прекрати. Я нашла капли крови на чердаке. И кое-что еще. Люк совершал ритуальные действа. Он онанировал на эти облатки. Он предавался греху с этим распятием! Он вызывал дьявола! В нашем доме!

– Люк собирал сведения о сатанистах и…

Лора ударила по столу обеими руками:

– Уже много месяцев Люк сам предавался сатанинским мерзостям.

Я потерял дар речи. Это было абсурдно. Люк не мог опуститься до такого. Может быть, он хотел что-то проверить? Может, он находился под каким-нибудь воздействием? Может, мы недалеки от понимания причин его самоубийства… Слегка ободренный, я спросил:

– Чего ты от меня хочешь?

– Возьми это дерьмо и убирайся.

Она говорила со злобой и крайней усталостью. Я собрал предметы на бумагу, передвигая их локтем. Заставить себя дотронуться до них голой рукой я не мог. Голос Лоры прерывался:

– От судьбы не уйдешь. И это тоже по твоей вине.

– Что ты такое говоришь?

– Ваша религия. Ваши великие дискуссии. Вы всегда считали себя выше других. Вы ставили себя над жизнью.

Я молча упаковал сверток. Она продолжала плакать.

– И эта проклятая работа в полиции… Она всегда была оправданием. На этот раз надо принять правду. Люк свихнулся. Всерьез, – она покачала головой, почти смеясь сквозь слезы. – Сатанизм…

– Люк был настоящим христианином, ты не можешь этого отрицать. Он никогда бы не дошел до такого.

На лице ее появилась недобрая улыбка:

– Включи мозги, Матье. Ты разве не слышал о законе сходящихся противоположностей?

Белки ее глаз были покрыты красными жилками. Из носа у нее текло, но она не обращала на это внимания.

– Крайности всегда сходятся. Люк был таким мистиком, что стал сатанистом. Известный принцип, правда? – Она высморкалась. – Во всех религиях есть секты фанатиков, которые в конце концов приходят к отрицанию основных догматов.

Ее рассуждения о пределах веры повергли меня в изумление. Однако она была права. Я сам знал примеры подобного перерождения ярых католиков. Взять хоть великолепные страницы Гюисманса о Жиле де Рэ, соратнике Жанны д’Арк, глубочайшем мистике, ставшем серийным убийцей.

– Дай мне время, – попытался я снова. – Я найду объяснение…

– Нет, – сказала она, вставая. – Я больше не хочу ничего слышать о расследовании. И я больше не хочу, чтобы ты ходил в клинику. Если, к счастью, Люк очнется, больше и думать будет нечего ни о вашей вере, ни о его работе в полиции!

Я поднялся со свертком под мышкой и направился к двери:

– Ты мне не сказала, как он.

– Изменений нет.

Она помолчала, стоя на пороге. Слезы у нее высохли. Теперь ею владел только гнев.