Присягнувшие Тьме

Я последовал за гуру в коридор, обшитый сосновыми досками. Миновав противопожарную дверь, мы очутились в большой комнате без окон, погруженной в полумрак. На двух противоположных стенах висели клетки, закрытые марлей. Здесь царила атмосфера вивария. Жара была удушающей, в воздухе витал запах сырого мяса и химикатов. В центре комнаты на белом лабораторном столе стояла прямоугольная коробка, прикрытая полотном. Я сразу же заподозрил худшее.

Плинк подошел к столу.

– Убийца поступает, как я. Он кормит своих насекомых. Каждому виду он дает ту пищу, которая ему подходит…

Он сорвал полотно… Стал виден аквариум. Сначала я не различал ничего, кроме какой-то массы, вокруг которой роились мухи. Потом мне показалось, что я вижу человеческую голову, кишащую червями. Но я ошибся. Это был просто крупный грызун, уже сильно изъеденный.

– Не существует бесконечного числа решений. Для каждого вида вы должны поддерживать необходимую ему экосистему, то есть ту степень разложения, которая ему подходит.

– А… где вы берете пищу для исследований?

– Да боже мой – на фермах, у охотников… Чаще всего покупаю кроликов. Когда насытится один вид, я передаю падаль следующему семейству, и так далее…

– Здесь можно курить? – спросил я.

– Я предпочел бы сказать «нет».

Оставив пачку в кармане, я продолжал:

– Я все думаю, как было перемещено тело Сильви Симонис. По-вашему, как ему это удалось? Перенос тела мог испортить всю картину.

– Не думаю. Наверняка он поместил тело в пластиковый чехол, а вынул уже на скале.

– А насекомые? Они при этом должны были разлететься или погибнуть, разве нет?

Плинк расхохотался:

– Но в трупе остались запасы! Тысячи личинок, которые созревают в течение некоторого времени. У личинок определенный срок жизни. Мухи, конечно, разлетелись, но не далеко. Они постоянно голодны, понимаете? Впрочем, вы не совсем ошиблись: в то утро тело пролежало там недолго. Это можно сказать определенно.

– Почему вы так уверены?

– Хищные насекомые плохо уживаются вместе. Они никогда не сосуществуют, потому что их привлекают различные стадии разложения. Если они случайно встречаются, то пожирают друг друга. Но поскольку все они были на месте, я полагаю, что труп оставили там всего за несколько часов до обнаружения.

– Может, убийца – кто-то из местных?

– Он наверняка живет в этом районе.

– Откуда вы знаете?

– У меня есть улика.

– Что за улика?

Плинк улыбнулся. Казалось, это его страшно забавляло. С головой у него явно было не все в порядке, и мне нестерпимо хотелось как можно скорее убраться отсюда.

– Когда я исследовал тело, то взял несколько проб. Там было одно насекомое, которое не встречается в наших краях. Я имею в виду: в странах с континентальным климатом.

– Откуда же оно взялось?

– Из Африки. Это скарабей из семейства Lipkanus Silvus, близкого нашему Tenebrio, – жесткокрылые, которые появляются в завершение всего процесса, когда дело доходит до скелета.

Действительно, ценная улика. Только мне было непонятно, каким образом она доказывает, что убийца живет поблизости. Плинк продолжал:

– Позвольте рассказать вам забавную историю. Я сейчас работаю над созданием краеведческого экомузея, в котором будут собраны различные местные виды насекомых. В рамках этого проекта я плачу подросткам, которые ловят для меня майских жуков, бабочек, клещей и тому подобное. Не так давно один мальчишка принес мне необычный образец жесткокрылого насекомого, которому здесь не место.

– Скарабей?

– Именно. Lipkanus Silvus. Мальчишка нашел его возле Морто. Подобный образчик мог улететь только из частной коллекции. Я стал искать в окрестностях питомник вроде моего, но так ничего и не нашел. Даже со стороны Швейцарии. Когда я обнаружил другой такой образец в теле Сильви Симонис, то сразу все понял. Первый появился из того же источника: питомника убийцы.

– Когда это было?

– Летом две тысячи первого года.

– Вы говорили об этом жандармам?

– Я говорил капитану Сарразену, но он так ничего и не нашел. Иначе он бы снова связался со мной.

– По-вашему, убийца выращивает тропический вид насекомого?

– Либо он путешествует и нечаянно привозит образчик, который проникает в его питомник. Либо он сознательно разводит этот вид и помещает насекомых в свою жертву, руководствуясь неизвестными нам причинами. Я склоняюсь к последней гипотезе. Этот скарабей – его автограф. Символ, значение которого нам неизвестно.

– А можно взглянуть на этот образец? Он у вас сохранился?

– Конечно. Я могу даже отдать его вам. И впридачу – точное написание его названия.

Упоминание об автографе напомнило мне о другой детали.

– Вы слышали о лишайнике в грудной клетке?

– Я ведь присутствовал при вскрытии.

– И что вы об этом думаете?

– Еще один символ. Или нечто, обусловленное особыми причинами…

– Такой лишайник также мог быть привезен из Африки?

На его лице появилась презрительная гримаса:

– Я ведь энтомолог, а не ботаник.