Прислуга

Лицо у священника такое суровое, словно он уже беседовал с Джессапом об этом.

– Сегодня вечером мы возносим молитвы Господу. В следующий вторник мы пройдем мирным маршем по улицам Джексона. А в августе встретимся в Вашингтоне, в марше Доктора Кинга.

– Этого мало! – выкрикивает Джессап, ударяя кулаком в ладонь. – Они застрелили его в спину, как собаку застрелили!

– Джессап, – поднимает руку его преподобие, – сегодняшний вечер для молитвы. О семье. Об адвокатах, что участвуют в этом деле. Я понимаю твой гнев, сын мой, но…

– Молитвы? То есть вы собираетесь просто сидеть вот так и молиться? – Он оглядывает всех нас, притихших на скамьях. – И вы думаете, молитвы остановят белых и они перестанут убивать нас?

Все молчат, даже наш священник. Джессап разворачивается и выходит. Слышно, как он поднимается по лестнице, а затем идет дальше по церковному залу над нашими головами.

Тишина стоит гробовая. Его преподобие глядит поверх наших голов. Странно. Он не из тех, кто боится посмотреть людям в глаза. Но сейчас все взгляды устремлены на него, все пытаются понять, о чем он думает. А потом я замечаю, как Юл Мэй покачивает головой, едва заметно, но все же явно, – похоже, наш священник и Юл Мэй думают об одном и том же. О вопросе Джессапа. И Юл Мэй, она только что на него ответила.

Около восьми собрание заканчивается. Те, у кого есть дети, разошлись по домам, остальные собираются вокруг стола с кофе. Народ бросает в кофе кубики льда. Говорят мало. Я, собравшись с духом, подхожу к Юл Мэй. Хочу избавиться от вранья, что занозой засело в душе. На этом собрании я не собираюсь никого уговаривать. Не собираюсь предлагать свой неудобный товар.

Юл Мэй приветливо кивает, вежливо улыбается. Ей около сорока, высокая и стройная. Следит за фигурой. Она в униформе, и та отлично подчеркивает ее талию. Юл Мэй всегда носит серьги, крошечные золотые петельки.

– Слышала, близнецы собираются в следующем году в колледж в Тугалу. Поздравляю.

– Надеюсь, получится. Нам пока немного денег не хватает. Двое за раз – это чересчур.

– А ты ведь сама училась в колледже, а?

Она кивает:

– «Джексон колледж».

– Я любила школу. Читать, писать. Только не арифметику. К этому способностей не было.

Юл Мэй улыбается:

– Я тоже больше всего любила английский. Особенно писать.

– А я… пишу кое-что сама.

Юл Мэй смотрит мне прямо в глаза, и я понимаю – она знает, что я собираюсь сказать. И на какой-то миг вижу унижение, которое она терпит каждый день, работая в том доме. Страх. Мне неловко ее просить.

Но Юл Мэй делает это за меня.

– Я знаю, над чем вы работаете. С подружкой мисс Хилли.

– Все в порядке, Юл Мэй. Я понимаю, что ты не можешь присоединиться.

– Просто это… риск, который я сейчас не могу себе позволить. Мы уже почти накопили нужную сумму.

– Понимаю, – соглашаюсь я, улыбаюсь, чтобы она не чувствовала себя обязанной. Но Юл Мэй продолжает:

– Имена… вы изменяете их, я слышала?

Все задают этот вопрос.

– Точно. И название города тоже.

Она не поднимает глаз от пола.

– То есть я могла бы рассказать, каково мне работать прислугой, а она записала бы это? Опубликовала или… вроде того?

Я киваю:

– Мы хотим записать разные истории. Дурное и хорошее. Она сейчас работает с… другой женщиной.

Юл Мэй медленно облизывает губы – кажется, что она представляет, как рассказывает про свою работу на мисс Хилли.

– Не могли бы мы… поговорить об этом подробнее? Когда у меня будет больше времени?

– Ну конечно, – отвечаю я и вижу по глазам, что ей это важно.

– Простите, но меня ждут мальчики и Генри, – извиняется она. – Можно я вам позвоню? Чтобы поговорить наедине?

– В любое время. Когда пожелаешь.

Она касается моей руки и вновь смотрит прямо в глаза. И я вижу – да быть того не может, – она как будто все это время ждала, чтобы я к ней обратилась.

Она выходит, а я продолжаю стоять в уголке, потягивая кофе, слишком горячий для нынешней погоды. Посмеиваясь, бормочу себе под нос, а остальные, поди, думают, что я совсем рехнулась.

Минни

Глава 17

– Выметайтесь-ка отсюда, дайте мне прибраться.

Мисс Селия подтягивает одеяло к подбородку, будто боится, что я могу вышвырнуть ее из кровати. Я тут уже девять месяцев и все не могу понять, она в самом деле больная или просто сожгла мозги краской для волос. Но выглядит она сейчас гораздо лучше, чем прежде. Животик округлился, щеки уже не такие впалые, как раньше, когда они с мистером Джонни помирали с голоду.

Какое-то время назад мисс Селия начала было работать в саду, но сейчас эта чокнутая опять целыми днями торчит в постели. Я уж начинаю радоваться, что она прячется в своей комнате. Сейчас, когда я познакомилась с мистером Джонни, можно, по крайней мере, начать нормально работать. И черт побери, я даже готова привести в порядок мисс Селию.

– Вы меня с ума сводите, бродя по дому двадцать пять часов в сутки. Ступайте-ка, срубите бедную мимозу, которую так ненавидите, – говорю я, потому что мистер Джонни так и не изничтожил бедное дерево.

Мисс Селия не двигается с лежбища, и я решаю, что пора применить тяжелую артиллерию.