Прислушайтесь к городу…

— А знаешь, я на днях записался к зубному, — сказал он. — Искали, искали в регистратуре мою карточку — как сквозь землю провалилась. Новую выписали. Так что бывает, — развел руками Папахин. — С выводами не торопись.

— Но я говорил с невропатологами районной поликлиники. Никто Иванова не помнит. Не обращался… И направления в клинике я никакого не нашел… Остальное оформлено все чин по чину… Прямо ребус какой-то.

— Вот и разгадывай, — усмехнулся Папахин и серьезно добавил: — Ищи кончик ниточки. Только аккуратнее. Это целый коллектив… Врачи!..

Папахин мог и не напоминать Шляхову насчет врачей. Сам Олег Петрович, как, наверное, и многие, относился с большим уважением к людям в белых халатах, к их профессии. И не потому, что его жена врач. Когда нам плохо, мы идем к ним. А идти к доктору без доверия нельзя. Где доверие, там уважение. За их нелегкий труд, за ту ответственность, какую они берут на себя, борясь за наше здоровье, а зачастую и жизнь.

Вот почему, расследуя эпизод с Ивановым, Шляхов отлично понимал, с какой деликатностью он должен вести себя в клинике. И, хотя речь шла об опасном преступнике, любое подозрение, которое он мог своими действиями навлечь на кого-нибудь из медперсонала, было бы непростительным. Следователь не имел права допустить это.

Он решил получше присмотреться к людям, работающим в мужском неврологическом отделении.

Первое, на что обратил внимание Шляхов, посещая клинику, были переполненные палаты. Более того, несколько больных лежало прямо в коридоре. Мест явно не хватало.

Завотделением Лукина пожаловалась следователю:

— К сожалению, наши возможности ограничены. Госпитализируем только тяжело больных. Тем, кому полегче, приходится ждать…

Шляхов вспомнил свой первый визит сюда, сетования посетительницы, которую встретил в приемной директора. И еще подумал: нелегко директору. При всем желании, наверное, всех уважить нельзя. Поэтому и пишут, и ходят по высоким инстанциям…

Когда Олег Петрович вызвал на допрос старшую медсестру мужского неврологического отделения Зинаиду Сидоровну Носову, она тоже начала с больного вопроса:

— Хлопот у нас, конечно, хоть отбавляй. И все почему? Народу кладут больше, чем коек в палатах. Вот и крутишься целый день. И больные тяжелые. Многие не ходячие…

Носовой было пятьдесят лет. У нее крупные грубоватые черты лица и жидкие кудряшки на голове. В отделении она работала пятнадцать лет.

— Иванова помните? — спросил следователь.

— А как же, — ответила старшая медсестра. — Очень даже хорошо помню… Он у нас за последние два года три раза лечился.

— Что вы можете сказать о последнем его пребывании? — задал вопрос следователь. — Когда лег в больницу? Когда выписался?

— Точной даты не помню. Столько времени прошло… Положили его последний раз в ноябре прошлого года, а выписали в январе этого.

— Тяжелое было состояние?

Носова пожала плечами:

— У нас по пустякам не прохлаждаются. Если посчитали нужным положить, значит, нуждался… Спросите врачей.

— А вы как считаете?

— Наше дело маленькое…

Шляхова удивила ее осторожность:

— Но Иванов был ходячий?

— В общем-то да.

«Снова неопределенность», — отметил про себя следователь.

— Значит, гулял… Мог выйти на улицу… — Олег Петрович как бы рассуждал про себя.

— По отделению ходил, — подтвердила Носова. — А вот насчет улицы не знаю.

— А не отлучался из клиники? — продолжал следователь. — Ну, на день, два?.. В частности, 11 декабря прошлого года?

— У нас на этот счет строго, — нахмурилась Носова. — Прознают, что не был на месте хоть одну ночь, тут же выписывают!

Об этом Шляхов уже слышал от других сотрудников и поэтому задал следующий вопрос:

— Скажите, пожалуйста, Иванова кто-нибудь навещал в клинике?

— Кажется, навещали, — подумав, ответила старшая медсестра. — Без этого не бывает.

— А кто именно, не помните?

— Точно сказать не могу… Какие-то мужчины, — после некоторой паузы сказала Носова. — У нас столько народу ходит — всех в лицо не запомнишь…

Как ни пытался Шляхов узнать у Носовой какие-нибудь приметы мужчин, посещавших Иванова, та ничего сообщить не могла. И вообще толку от ее показаний было мало. Допрос не дал ничего нового. Выходит, Иванов 11 декабря 1980 года был в больнице. Иначе, по ее словам, и не могло быть.

— А кто был у него лечащим врачом? — задал последний вопрос Шляхов.

— Жигалина, — ответила Носова. — Елена Захаровна. Замдиректора клиники…

«Может, она сообщит что-нибудь интересное?» — подумал Шляхов.

И в тот же день решил навестить заместителя директора клиники нервных заболеваний.

Кабинет Жигалиной располагался на первом этаже большого корпуса, прямо у входа. Шляхову пришлось некоторое время подождать его хозяйку. Он узнал ее сразу, хотя видел впервые. Наверное, по тому, как энергично зашла она в больничный коридор с улицы, на ходу расстегивая модное демисезонное пальто. Открывая дверь своим ключом, она бросила на Олега Петровича вопросительный взгляд.

— Я к вам, Елена Захаровна, — сказал Шляхов.

— Проходите, — кивнула Жигалина, но в кабинет зашла первой.

Комната была куда скромнее, чем у директора.