Приснись мне, убийца

Козлов выглядел плохо. Его лицо посерело еще больше, и в глазах читались безумие и тревога, и когда Большаков увидел этот взгляд, у него и самого сердце сжалось, и стало трудно дышать. Он вдруг понял, что Козлов сейчас смертельно боится – еще и сам, наверное, не уверен на все сто, что все с ним происходящее – правда. Надеется, что все как-то образуется само собой, окажется в итоге неправдой, мифом. Как-то объяснится, и не будет ничего – ни этих жутких снов, ни трупов в реальной жизни. И поэтому сейчас отчаянно трусит, боясь обнаружить дом. Тот самый дом, из сна.

– Этот? – в очередной раз спросил Большаков. – Или вот этот? – Опять обернулся.

Козлов отрицательно качнул головой. Дом за домом. Все – из красного кирпича, и все покрыты шифером.

– Узнаешь дома? – спрашивал Большаков, уже раздражаясь. – Может быть, вон тот?

Козлов за его спиной молчал.

– Саму улицу ты узнаешь?.. Ты немого из себя не разыгрывай! – взорвался Большаков, резко обернулся к Козлову и осекся.

Лицо Козлова из серого стало белым, белее мела, и на всем лице – одни только темные глаза, а в них – ужас. Одно мгновение понадобилось Большакову, чтобы все понять, он заполошно обернулся, стрельнув взглядом вдоль улицы, и закричал шоферу, захлебываясь от охватывающего его возбуждения:

– Разворачивай!.. Едем назад!.. Скорей!..

И пока машина неуклюже разворачивалась на узенькой улочке, дрожал от нетерпения.

– Видел? Видел, да? – допрашивал Козлова; еще и сам не верил, что нашли тот самый дом, но где-то в самой глубине уже знал: это случилось. – Который из них? – кричал Большаков. – Покажи!

Он забыл, что руки Козлова связаны за спиной. Наконец развернулись и медленно поехали вдоль улицы.

– Который? Покажи! Вот этот?

И вдруг увидел дом. При доме – летняя веранда, а ведь Козлов говорил ему как раз – веранда там была. Резко обернулся, выдохнув коротко:

– Здесь?!

А Козлов сидел, закрыв глаза, и в лице не было ни кровинки. Значит, здесь.

Большаков выскочил из машины, бросился к дому, но, будто вспомнив что-то, вернулся, рванул ручку дверцы, за которой сидел Козлов, закричал:

– Выходи! Выходи! Со мной пойдешь! Все покажешь сейчас!

Козлов даже не шелохнулся, его оставили силы, и Большаков схватил Козлова за руку, вытащил из машины. Подбежал, сохраняя невозмутимое выражение лица, Коля, взял Козлова под вторую руку, и они вдвоем с Большаковым поволокли Козлова к приоткрытой калитке. Он не сопротивлялся, просто ноги его не слушались и волочились по земле. Коля распахнул калитку ударом ноги. Гревшаяся на солнышке кошка испуганно метнулась прочь, и когда Козлов увидел эту кошку – застонал и забился.

– Что?! – закричал Большаков, бешено вращая глазами. – Узнал?! То самое место, да?!

Они едва ли не бегом миновали двор, обогнули угол дома. Дверь, ведущая в дом, была распахнута. Последние силы, казалось, оставили Козлова. Он обмяк и повис на руках своих спутников, но, едва они попытались ввести его в дом, забился и закричал.

– Вперед! – рычал Большаков.

Крупные капли пота стекали по его лицу, хотя на улице было не жарко. Коля рукой обхватил Козлова за шею, тот захрипел и перестал сопротивляться. Его втащили в дом, миновали веранду, первую комнату, где не было ничего интересного, переступили порог второй комнаты и остановились. Козлов уже не хрипел, но глаза были закрыты, и он тяжело дышал. Прошло много, очень много времени – так им всем показалось, и Козлов наконец открыл глаза. Они стояли в полутемной комнате, единственное здесь окно было завешено каким-то покрывалом, и в этом сумраке на кровати угадывался силуэт лежащего человека.

Большаков наконец не выдержал, подбежал к окну, сорвал покрывало, и теперь они уже все видели очень отчетливо.

Убитая лежала лицом вверх, ее глаза были открыты, а грудь покрыта запекшейся кровью. Кровь была везде – на трупе, на постельном белье, на стенах.

Большаков повернул голову. Он делал это медленно-медленно, как робот-убийца в фантастическом фильме ужасов. Потом, не сводя с Козлова взгляда, все так же медленно приблизился к нему.

– Видел? – спросил он свистящим шепотом. – Ты все это видел? Знал, как это происходило?

В его взгляде плескалось безумие. Козлов, испугавшись, хотел отступить на шаг, но не мог, ноги ему не повиновались, он был сейчас парализован, а в следующий миг Большаков ударом страшной силы свалил его на пол и стал пинать ногами, крича и брызгая слюной:

– Я тебя убью! Ты не можешь жить! Это из-за тебя все! Из-за тебя! Скажи, как ты это делаешь?! Как ты их убиваешь?!

Руки у Козлова были связаны, и он даже не мог прикрыть голову. Большаков специально не метил в голову, но несколько ударов нанес, разбив Козлову лицо, и теперь брызги крови разлетались по полу, усеивая его дождевыми каплями.

– Не надо, Игорь Андреевич, – попросил Коля. – Вы его покалечите.

Но Большаков не мог остановиться:

– Ты все мне скажешь! Все, что мне нужно! Иначе сдохнешь! Сдохнешь! Сдохнешь!

Коля обхватил руками Большакова и оттащил его от лежащего без чувств Козлова. Большаков тяжело дышал. Он был страшен сейчас: налившиеся кровью глаза, перекошенный рот.