Пристанище пилигримов

Я посмотрел на выход тоскливым собачьим взглядом. «Какого чёрта я слушаю этого клоуна? – подумал я. – Кто он такой в моей жизни? Почему он взял на себя право решать мою судьбу? Да плевать ему на всех, и на меня в том числе. Ему просто нужна моя хата и приятель на вечерок. Иногда мы принимаем меркантильные интересы людей за их искреннее участие, но не всегда выгода сводится к деньгам. Её критериями могут являться любые привилегии, удобства и даже элементарное тщеславие. Я не могу понять, с какой стати Гордеев так горячо и бескомпромиссно желает моего разрыва с Татьяной. Почему он буквально выгоняет меня из города?»

– Ничего, Эдичка, всё перемелется… Всё перемелется, – повторял он и легонько похлопывал меня по плечу.

– Пойдём домой, – попросил я жалобным тоном. – Я задыхаюсь в этом шалмане.

И когда в очередной раз наши спутницы вернулись из туалета, припудрив носики, Гордеев сообщил им в классической манере конферансье:

– Девчонки, субботний вечер подходит к концу, – сделал небольшую паузу, – но его можно продолжить… Скажите честно – праздника хотите? – Прищуренные серые глаза его в этот момент настолько потеплели, что даже я поддался на его чудовищное обаяние.

Они переглянулись и начали глупо хихикать. Гордеев спокойно ждал.

– И не забывайте, родные, завтра – опять понедельник, и старость – не за горами, – ненавязчиво напомнил он.

– Да-да!!! – крикнули они и захлопали в ладошки. – Мы хотим праздника! Хотим!

– У моего друга и соратника дома есть шикарная аппаратура и множество дисков. Устроим танцевальный марафон. Пускай соседи вздрогнут и запомнят эту ночь навсегда.

– Эй, чудовище, ты ещё не пропил свои колонки S-90? – спросил он меня шёпотом.

– Стоят! О чём ты говоришь? Это последнее, что я пропью.

– Ну и ладненько, – удовлетворённо подытожил Гордеев и добавил: – Пора их как следует прокачать.

И когда наша пьяная компания решила слегка прогуляться, перед тем как поехать ко мне, я совершенно убедился в том, что на всём белом свете и даже в других измерениях не было ни одной женщины, которая настолько бы меня понимала, настолько знала бы мою сущность и настолько же могла отвечать моим требованиям, на сколько им отвечала Татьяна. Только она являлась единственно возможной функцией в запутанном интегральном уравнении моей жизни, только она могла соответствовать пределам от минус-бесконечности до плюс-бесконечности, и только она могла сделать меня счастливым либо глубоко несчастным на всю оставшуюся жизнь.

– Пойдёмте на набережную, – предложил Слава.

– Холодно! – заныли девчонки.

– Зато дождик кончился, – оптимистично заметил Гордеев.

На набережной было темно и уныло. Упругий ветер гнал пенистые волны и обрушивал их на бетонный парапет. Тускло светили несколько уцелевших фонарей, а все остальные были разбиты. В тёмных косматых облаках путалась пьяная луна, отбрасывая на поверхность водоёма мерцающие отражения. Славочка был в ударе и, как всегда, блистал красноречием: тонко шутил, на ходу придумывал байки, философствовал, затрагивал высшие материи, иногда абсолютно не к месту, потому что блондинки начинали откровенно скучать, разевая рты, словно плотва, выброшенная на берег. То он распахивал с гамлетовской страстью воображаемый чёрный плащ, то он захлёстывал его на плечо, красиво закругляя фразу и переходя с привычного баритона на шикарный бас, – я в это время маялся рядом, пьяный, измождённый, облокачивался на чугунную ограду, слушая в полном унынии, как плещутся нескончаемые волны в глянцевитой темноте, – а Гордеев уже закуривал новую сигарету, красиво жестикулировал, выжигая в пространстве многочисленные эллипсы.

Одна из этих блондинок (которая покрупней) спросила довольно косноязычно (вторая, между прочим, слегка шепелявила):

– А почему у нас Эдуард постоянно молчит? Эдик, ты можешь что-то сказать по этому поводу? Ну, просто хочется услышать твой голос.

Гордеев поддержал её:

– Действительно, Эдуард. Девушка просит. – И даже слегка похлопал.

Я взял и просто ляпнул:

– Канделябр! Какие ещё будут пожелания?

– Эдичка, не хами, – попросил Слава, и они продолжили «гулять», а я задыхался от их глупости и примитивизма, от их пошлых размалёванных физиономий, от их нескончаемого смеха, кокетливых ужимок и заунывной трескотни; мне даже захотелось их прикончить, а после этого холоднокровно скинуть трупы в тёмные кипящие волны.

Они очень быстро нагулялись, и мы вышли на дорогу ловить такси. В туманной дымке появился зелёный огонёк, к этому моменту девочки были на исходе: их колотила мелкая дрожь, они зябко кутались в собственные рукава, натягивая их на ладони, а тощие кривоватые ножки ломались в коленках, когда шалый ветерок бесцеремонно забирался им под юбки. Они напоминали бездомных щенков, которых мы нашли на улице.