Пристрастие к смерти

— Итак, теперь понятно, почему Хиггинс сказал, что одежда Суэйна была насквозь мокрой. В конце концов, стоял август. Если бы он плавал, раздевшись догола, а потом натянул на себя одежду, с нее бы не капала вода. Это новый мотив, сэр, — добавила она. — Двойной. Взбучка, унижение, то, что его бросили в воду, а потом вытащили из нее, как щенка, на глазах у девушки… Суэйн должен был ненавидеть Бероуна.

— О да. Суэйн должен был его ненавидеть.

Наконец-то Дэлглиш нашел мотив не просто для убийства, но именно для такого убийства: обдуманного и импульсивного одновременно, жестокого, сверхизощренного, но все же недостаточно искусного. Картина его ясно предстала теперь перед ним во всей своей низости, самонадеянности, изначальной неадекватности, но и чудовищной силе. За этим стоял незаурядный ум. Дэлглиш встречался с таким и прежде: ум убийцы, которому недостаточно просто отнять жизнь, который мстит за унижение унижением, который не может вынести сжигающей его изнутри мысли о том, что враг дышит одним с ним воздухом, который жаждет, чтобы его жертва не просто умерла, но была опозорена; это ум человека, всю жизнь ощущающего себя презираемым и неполноценным, но решившего положить этому конец. И если интуиция его не обманывала и Доминик Суэйн был тот, кого он искал, то, чтобы поймать его, придется сломить ранимую, одинокую и упрямую женщину. Его пробрала дрожь, и он поднял воротник пальто. Солнце бледнело над лугами, ветер свежел, от реки шел промозглый зловещий запах — первое дыхание зимы.

До Дэлглиша донесся голос Кейт:

— Как вы думаете, сэр, нам удастся разрушить его алиби дозволенными методами?

Дэлглиш поднял голову и сел прямо:

— Мы должны постараться, инспектор. Должны постараться.

Книга шестая Смертельные последствия

1

Когда отец Барнс передал мисс Уортон предложение Сьюзан Кендрик погостить у них денек-другой в Ноттингеме, пока не уляжется вся эта кутерьма, она приняла его охотно и с благодарностью. Было решено, что она отправится в Ноттингем сразу же после проведения дознания и что отец Барнс сам проводит ее на метро до станции «Кингз-Кросс», чтобы помочь с чемоданом и посадить на поезд. Этот план представлялся ей ответом на ее молитвы. Почти елейная почтительность, которую демонстрировали ей теперь Макграты, считавшие ее, видимо, своим выигрышем в лотерее, поскольку знакомство с ней возвышало их в глазах окружающих, ужасала ее еще больше, чем прежняя враждебность. Было большим облегчением скрыться от их ищущих глаз и бесконечных расспросов.

Дознание оказалось менее тяжким испытанием, чем она опасалась. Ее лишь коротко попросили изложить обстоятельства обнаружения трупов, потом, по просьбе полиции, слушания были отложены. Коронер обращался с мисс Уортон сурово-уважительно, и она оставалась на свидетельском месте так недолго, что даже не успела толком осознать этого, прежде чем ее отпустили. Даррена, как ни оглядывала зал, она так и не увидела. Смутно помнила, как ее представляли множеству незнакомых людей, среди которых был и светловолосый молодой человек, сказавший, что он шурин сэра Пола. Больше от семьи никого не было, зато присутствовало много мужчин в темных костюмах — по словам отца Барнса, адвокатов. Сам он, великолепный в новой сутане и скуфейке, чувствовал себя удивительно свободно. Покровительственно поддерживая ее, вел мимо фотографов, с членами прихода раскланивался с уверенностью, коей она никогда прежде в нем не замечала, и, казалось, совершенно непринужденно общался с полицией. На какой-то чудовищный миг мисс Уортон пришло в голову, что эти убийства пошли ему на пользу.

Но уже после первого дня пребывания в Ноттингеме она поняла, что визит не удался. Сьюзан Кендрик вот-вот ждала появления на свет своего первого ребенка, тем не менее энергии у нее ничуть не убавилось и каждая минута была занята либо приходскими, либо домашними заботами, либо дежурствами в физиотерапевтическом отделении местной больницы. Суета в доме священника не прекращалась ни на миг — здесь постоянно толклось множество народу, и, если не считать кабинета отца Кендрика, покоя найти было негде. Мисс Уортон без конца знакомили с людьми, чьих имен она даже не могла толком разобрать и чьи обязанности в приходе оставались для нее неизвестны. В отношении случившихся убийств хозяйка дома выражала положенное сочувствие, однако придерживалась той точки зрения, что неразумно слишком долго горевать о мертвых, каким бы ужасным ни был их конец, и что постоянно думать о пережитом — значит в лучшем случае потворствовать собственной слабости, в худшем — находиться в плену болезненной впечатлительности. Но мисс Уортон достигла той стадии, когда ей требовалось поговорить, и она почти отчаянно скучала по Даррену, не зная, где он, что с ним, все ли в порядке.