Пристрелите нас, пожалуйста!

Почему я это делаю? Прошу для него снисхождения, хлопочу? А вы не поняли? Потому что кроме него у меня никого нет и уже не будет. Он – единственный близкий мне человек. Еще мама, но она больная и старая, я, конечно, скрывала от нее, что муж в тюрьме, а загородный дом сгорел, но об этом написали в газетах. О том, что элитные коттеджные поселки тоже горят. Да еще и маньяк. Журналисты любят такие истории. Любят раздувать из мухи слона. Статьи были злые, полные нелепых вымыслов. Мама газет не читает, но соседи… Да еще в криминальных новостях показали. Я думаю, ей немного осталось. После визита «доброжелателей» она потихоньку стала угасать. Я наняла ей сиделку, потому что не могу оставить бизнес и Аркадия. Я пока им нужна. А в выходные мотаюсь к маме, в Тамбов. Я пытаюсь ее утешить, но сама с трудом сдерживаю слезы. Скоро у меня совсем никого не останется, кроме Аркаши.

Что ж… Жизнь кончена. Я немолодая, некрасивая, а теперь еще и небогатая женщина. Мне нечем привлечь мужчину. Вряд ли они хотят просто тепла и ласки. Им нужен, прежде всего, комфорт от таких, как я, возможность вести беззаботное, ничем не обремененное существование. Хорошую квартиру, дорогую машину, вкусную еду. Телевизор с футболом и ящик с пивом. Будь счастлива тем, что я у тебя есть, дорогая. Любовь? Какая любовь? В твоем возрасте кто-то еще верит в любовь?

Я верила. И попалась, как девчонка. Я не знаю, кто из них был Тристаном. Не знаю наверняка. Ваню, как выяснилось, и в самом деле прислали из полиции. Ситников работал на Гарика. Методом исключения получается, что Тристаном был тот, кого я поначалу приняла за полицейского. Я даже имени его не знаю. И никто не знает. Тело так и не опознали. То есть никто за ним не пришел. И никаких следов. Заявлений о пропаже. Исчез человек, и никто его не хватился.

Когда я думаю, что это он писал мне письма… О Боже! Вот как это объяснить? Я ведь далеко не глупа, и муж у меня бизнесмен. Он мне рассказывал, как разводят людей на деньги, и не раз. Я трезвый, здравомыслящий человек. И много читала об интернет-мошенниках. И тем не менее попалась! Мне казалось, что это мой любимый мужчина, он особенный. Не такой, как все.

А может, это все-таки Ванечка? Милый Ванечка… Я хочу думать именно так. И буду думать так. А он… Тот, чье тело так и не опознали. Будем считать, что его не было. Не существовало.

У меня незавидное будущее. Когда мой муж выйдет из тюрьмы (если выйдет), он будет старым больным человеком. То есть по паспорту еще не старым, но фактически… Таким, как Каша, тюрьма противопоказана. Он ведь не борец. Он просто мелкий лавочник. Счетовод. И трус. Я могла бы спасти его бизнес, его счета, недвижимость, если бы была помоложе и сердце мое не оказалось бы разбито. А так… У меня совсем не осталось сил. Последние ушли на то, чтобы спрыгнуть с крыши. Все кончилось, когда я упала в сугроб. Что-то со мной случилось. Врачи говорят: легкое сотрясение мозга.

Я лечусь: пью коньяк и плачу. Мне придется продать квартиру. Когда Аркаша вернется, мы купим что-нибудь попроще, подешевле. Тусклая, унылая старость, – вот что меня ждет.

Вчера я ходила на могилу к Кристине. Сама не знаю зачем. К Ванечке не смогла. Однажды я там встретилась с его матерью и… Больше не могу. Я буду любить его вечно, но издалека. А вот она… Кристина…

У меня странное чувство. Она умерла, а я жива. Казалось бы, я должна радоваться: восторжествовала над своей соперницей. Она получила то, что готовила мне. Но я не чувствую радости. Странно. Хоть и говорят, что лучший момент в жизни, когда твоя нога стоит на могильной плите, под которой лежит твой смертельный враг. Вот она там лежит. И что? Мне-то с этого что? Ее нет, а я есть. И мне плохо. Ничуть не лучше, чем было с ней. Она-то к этому, как оказалось, не имеет никакого отношения. Не она разрушила мою жизнь, а я сама ее разрушила. Враг – это лишь объект, на который мы перенаправляем собственную несостоятельность. Вот к какому выводу я пришла. Надо же кого-то обвинить. Но ведь если б я оказалась другой, у Кристины не было бы ни малейшего шанса. И при чем тут она?

Мне надо было взять малыша из дома ребенка, пойти на работу, несмотря на возражения Аркадия. Надо было посмеяться над историей Тристана, как и все остальные, а не кидаться на его защиту. Надо было дать Аркадию развод, как он просил.

Надо было… Как подумаешь, сколько сделано ошибок, жить не хочется. Ведь даже за минусом одной (всего лишь одной!) картина совершенно меняется. И не получается такого Рождества, какое выпало мне в прошлом году. Никак не получается.

Всего лишь одна несовершенная ошибка могла изменить все. Почему я не уступила в одном случае и не настояла в другом? Это невозможно объяснить.