Пристрелочник (СИ)

Конечно. Но если очень хочется, то… Ага… Но… И как же такое… уелбантурить?

Глава 374

Обычная аварийная команда «выкидышей человечества»: магометанский бес, живой мертвяк и нелюдь попандопульская.

«Решаем вопросы. Находим выходы. При потребности — создаём».

Разбавленная для пристойности святорусским былинным богатырём Ильёй Муромцем.

Илья в хозяйстве Мараны отлежался вполне. Уже грустить от безделья начал — брёвна таскать норовит. А мне нужен местный житель. Потому что Русава порассказывала, но есть детали…

Ботник побольше, снаряги кое-какой… на всякие случаи. Это очень здорово, что мои из Пердуновки всякого чего притащили. Как же это я про «нейтронную бомбу» придумывал…?

— Ну, мальчики-девочки, не поминайте лихом. Не шалите без меня. Вернусь — уши надеру.

— Надрать — не отрезать. Ты, главное, возвернись. Живой.

Лопату в воду и копай. Виноват: весло и греби.

Общенародное ополчение и высший совет племени собрался в довольно приметном месте на Оке — заводь Калы.

«Кала» по-фински — рыба. Вот только не надо глупых шуток по поводу созвучия с русским названием совсем другого общенародного продукта!

«У нас всегда много свежего кала!» — слоган рыбного финского магазина, ориентированного на русских туристов. А не на знание русской грамматики.

Довольно далеко, вёрст сорок. Там, по левому берегу, ещё деревня будет. В 19 веке — Растяпино называлась. Потом — Дзержинск. Хорошо, что в Демократической России «декомунизацией топонимов» занимаются без фанатизма. А то, знаете ли, Растяповский горсовет… Или правильнее — Растяпнутый?

Впрочем, и в классике американской фантастики описана детективно-романтическая околокомпьютерная история, в результате которой поселение получило, после тяжких и опасных трудов, название «Унылая Грязь». Герои очень старались.

Впереди у меня… полная заводь. Кала. По правому берегу Оки идут горы, Ока отходит от гор, делает «косынку» — треугольный полуостров. Низкий, плоский, намытый рекой, поросший лесом. С нижней по реке стороны у основания «косынки» — «мешок с открытой горловиной», заводь. Глубина «мешка» — около версты. Ширина «горла» — шагов триста. С обеих сторон по берегам — костры и шалаши в разброс. За «днищем мешка» — большая поляна. Святилище. Белые сухие стволы деревьев, белые черепа животных и рыб. На сучках висят и так — россыпью вокруг. Апотропеи — отвращающие беду.

Слева, ближе к горе — домишко с крышкой. Там шаманы живут. Справа — длинная полуземлянка. Там совет собирается. Там Русаву и мучили.

Ограды, рва, вала — нет. С полтысячелетия назад, нахлебавшись войн с сарматами, гуннами, булгарами и прочими степными находниками, мордовцы внедрили довольно эффективную технологию расселения.

Весной и летом реки, озера, болота, леса делают территорию непроходимой для степной конницы. В это время люди живут в селах возле полей и рек. После сбора урожая, когда наступают холода и замерзшие реки из преград превращались в удобные пути набегов врагов, уходят в зимницы в глубь лесов. Здесь занимаются охотой, заготовкой пушнины, промыслами.

Ещё одни «землепашцы-кочевники». Не такие, как славяне — сезонные.

У больших рек мало мордовских городков — они внутри страны. Их — укрепляют. Рвы, валы. На валах частоколы из длинных и толстых дубовых бревен. Бревна заострены сверху и обложены глиной от огня. Скаты холмов и оврагов заливают водой — сплошная ледяная гора. Под крепостями — лабиринты значительной глубины. О подземном ходе Абрашки на Стрелке — вспоминает фольк, про подземелья другого городища общей длиной в 700 метров — археология.

И сами леса. Дремучие, снегом занесённые. Летописи упоминают, как били мордовцы в этих лесах русские княжеские дружины, сдуру сунувшиеся туда в поисках городищ.

Здесь ничего этого нет — летнее святилище. Реки ещё не встали, снега нет, последние недели чернотропья. Через месяц Яксярго заляжет в свои лесные берлоги. Вытащить их оттуда на большую войну — тяжело. Поэтому тюштя и торопится.

Мы заночевали в лесу на той стороне Оки верстах в 5 от «точки рандеву». Как начало светлеть — двинулись.

Теперь, в утреннем тумане наш ботник тихо скользил через горло этой Калы к «дну мешка». Что нас встречают — сомнений не было. Поверху, с невидимого от воды гребня обрыва, раздался противный крик выпи.

— Сопляков в дозор поставили. Болотной птицей на горах кричать… дурни. Правее бери.

Илья Муромец углядел в тумане очертания купы деревьев и скорректировал курс.

Спокойно. Без резких движений. Тут вокруг три сотни убийц. Которые только и ждут.

Доминиканец Юлиан в 1235 писал:

«Мордвины — язычники и до того жестоки, что у них считается никуда негодным тот, кто не убил много людей. Если кто-нибудь у них идёт по дороге, несут перед ним головы всех людей, убитых им, и чем больше голов, тем лучше он сам. Из черепов делают чаши и охотно пьют из них. Жениться тому нельзя, кто не убил человека».

Здесь полно молодёжи, которая только и мечтает жениться. Да и взрослые… Что-то мне не хочется. Чтобы меня несли перед кем-нибудь. В смысле: мою лысую голову.