Пристрелочник (СИ)

Противопоставление охоты и рыбной ловли — земледелию сопровождается идеализацией коня. Конь спорит с соколом — символом охоты — и одерживает победу. Конь гордится, что ест траву и пьет воду, а сокол хвастается, что ест конину и пьет его кровь. Они спорят — кому быть кормильцем страны (масторонь анды). Победа считается за тем, кто раньше достигает заветной березы, стоящей на краю земли. Гигантская береза заслоняет небо — понятно, что в темноте ничего не растёт. Берёзу разбивает верховный бог Нишкепаз, чтобы солнечный свет вновь стал падать на землю. В состязании побеждает конь, бегущий к условленному месту безостановочно, тогда как сокол в пути вступает в бой со стаями встречных птиц.

* * *

— А тута охотники, соколики эти, верх взяли. Коней побили и потащили эту… окобылевшую лосиху к себе. В гнездо на яйца.

Шульц с большой любовью говорит о Женщине Кроу — женщине из племени арикара, некогда взятой в плен индейцами кроу, а затем отбитой у них племенем блад. У меня тут — названия племён другие. А так-то… тоже очень романтическая история.

— Потом пришли… месячные. Не! Полумесячные! От булгар люди. Пернатые с копытными пошли к Бряхимову. И не вернулись. Она осталась одна с… со старухой какой-то. Ага. Пошла к реке по воду и попалась… ну, этим, которых ты — того. А теперь она увидела кафтан и пояс, как те, которые носила её мать. Чего?!.. Во дура! Она просит пустить её домой, посмотреть на могилы предков и родных. Её имя — Мадина. И она говорит, что… э… обязательно вернётся. Врёт, конечно.

— Почему врёт?

— А, дык… баба же! И, эта, поганская. Язычники поганые — слова не держат. Мы — другой веры, другого языка. Для них — хуже зверей. Да они ж Инегуйше кланяются!

Последний довод Ильи Муромца показался ему совершенно окончательным и всё объясняющим. Он хлопнул себя по коленке и собрался встать.

* * *

Ине Гуй (Великий змей) — одна из главных позитивных божественных сущностей у эрзя.

Для славян, для христиан вообще, змея — символ зла. Змей — воплощение Сатаны. Убить гадюку — семь грехов простится. «Пригреть на груди змею» — вполне определённый образ. Мировое зло, измена, предательство, обман. «Змей ты проклятый», «змея подколодная» — ругательства, оскорбления.

У мордвы и мари змея… Злая, конечно, но…

В сказках охотник спасает змею. Она, вместо награды, начинает душить его. Заставляет вернуться домой и приняться за обработку земли. В эрзянской песне «Андям — парень единственный», змея гонит Андяма в деревню мимо пахаря. Андям слышит от старенькой лошади порицание: полный сил молодой человек отлынивает от основного крестьянского занятия — обработки земли, в то время как лошадь, прожившая тридцать лет и принесшая двадцать жеребят, «и то поле вспахала, и то поле за-бороновала». Змея щадит Андяма, ибо он бросает охоту и решает стать земледельцем, жить оседло и «хлеб-соль сеять».

Змея — наставник, мудрец. Принуждение, жестокость, к которым прибегает она для доказательства своей правоты, оправдываются народным мнением. «Мнением» — в период перехода от присваивающих форм хозяйствования к производящим.

Чтобы среднерусская змея не — кусала, «жалила», а — душила человека… У нас же не Амазония с анакондами! Но… Ибн Фадлан пишет о том, как путешествуя с Аламушем по его стране, присел на поваленное дерево. Когда путешественник встал — «дерево» уползло в лес. Может, и врёт… Но он же рядом чётко описывает другую экзотику — крайне непривычные для южанина короткие северные ночи.

«И, не пуская тьму ночную
На золотые небеса,
Одна заря сменить другую
Спешит, дав ночи полчаса».

Как и происходящие от этого проблемы в организации мусульманских молитв.

* * *

— Так значит, она марийка, а не мордовка? А в чём разница?

Илья снова посмотрел на меня с глубоким сомнением. С сомнением в моих способностях к хоть какому-нибудь пониманию окружающего мира.

— Ты чего, воевода?! Хрен от пальца не отличаешь?!

* * *

Нет, я понимаю, что племена восходящие к пьяноборской культуре и к городецкой — две большие разницы. Они режутся между собой уже тысячу лет. «Вечная война» между мари и удмуртами попадёт в эпосы. Попутно «городецкие» съели «азелинских». Кто не «ел» — стал мордвой. Остальных постепенно вытесняли. За Волгу, вверх по Волге. По доле съеденного получились мари (луговые), черемисы (горные), мурома и меря.

Потом с запада явились балто-скандинаво-славяне и процесс… деформировался.

И вообще — совершенно разные народы. Как поляки и немцы — индо-европейские. А эти — угро-финские. Дальше — мелочи мелкие. Типа: только луговые мари имеют накомарник в национальном костюме. Но они в этих мелочах — живут. Включая накомарники. И эти… шовыры. Хорошая вещь, кстати.

И, кстати, Китеж-град, изначально — марийский. Даже и в 19 веке наблюдатели отмечали среди ежедневной толпы православных паломников, двух-трёх некрещеных мариек, пришедших поклониться святому языческому месту.

Попандопуле эти мелочи надо знать досконально: