Пристроить Коляна (СИ)

Официант даже пояснил, что заходить лучше с черного хода, потому что Веника, малолетку, через центральный не пустят.

А через черный — запросто. Мало ли, кто он такой? Может от поставщика кто. Или сын чей-нибудь. Там, на самом деле, полная жопа с посетителями, свободно ходят. Главное, рожу кирпичом, типа, ты по делу и все.

Веник долго думал. Переваривал. Стремался. Про это место он в интернете отзывы посмотрел, и они были не особо радостные.

В итоге, он решил уже, что ну его нафиг. А потом зачем-то рассказал Ленке.

И эта мелочь, которая вся такая справедливая и за правду борющаяся, настояла… Прямо вот настояла, чтоб пойти. Потому что страна должна знать своих героев, и может управляющий столовки еще много кого так обманул и обогатился за счет бедняг.

Венику, как я понимаю, было не в кайф, но ударить лицом в грязь перед дамой своего, бля, сердца, он не мог.

А потому и пошел.

Ленка, конечно, с ним напросилась. Сама. Настояла. И оставалось только выждать, чтоб я на дежурство свалил. Или еще куда.

А тут такая удача. Дядька на все выходные на турбазу уезжает. Праздник, бля!

Ленка вызвонила Веника, и веселые пионеры отправились на поиски справедливости.

В этот самый гадюшник.

Спокойно прошли черным ходом. Их даже не остановили.

А потом заплутали в коридорах и за каким-то хером спустились на нижний этаж.

Ленка говорила, что она дальше не особо поняла, но по коридору на них пошли какие-то дядьки, и детки ввалились в одну из комнат, похожую на кабинет для игры в карты. И под столом оригинально спрятались.

Стол был накрыт скатертью, а потому вошедшие туда люди их поначалу не заметили.

И спокойно обсуждали свои дела, попутно занимаясь распределением товара по точкам, выяснением денежных отношений и прочими криминальными вещами.

Естественно, когда детей нашли, был кипиш.

И полное непонимание, чего с ними делать.

Ленка сразу подняла вой, рассказывая, какой у нее крутой дядя-полицейский, и как он их всех поимеет, если не отпустят. Бандиты тут же впечатлились еще больше.

Веник, улучив момент, вообразил себя суперменом и начал драться. А, учитывая, что у него черный пояс уже по какой-то восточной херне, то умудрился он навалять неплохо до того момента, пока не получил в лоб.

Потом малявок заперли в этой же комнате, забрали телефоны.

Но у Лены моей (и это, сука, сюрприз!) оказался заныкан еще один!

Я охерел, когда узнал.

Двойной жизнью моя племяшка живет, ну надо же! То есть, свой официальный телефон с установленной на него следилкой благополучно мог валяться дома, а сама Ленка шастать по городу, пока я на дежурствах был, да у Злючки ночевал!

Вот это номер!

Я в этом месте знатно прифигел, и по-новому взглянул на племяшку. Но комментировать не стал.

Смысл? Никакого.

Ну а потом понятно. Ленка не нашла ничего лучше, чем позвонить Злючке. Злючка не нашла ничего лучше, чем явиться выручать детей лично. А я не нашел ничего лучше, чем сыграть в Капитана Америку.

Итог закономерен.

У меня в ребре трещина, в жопе чудом не появилась еще одна, лишняя совершенно там дырка, Злючка на коне, потому как детей спасла, Ленка получила по заднице и села дома под арест, а Витя «Три звезды» обрел дочь.

Про то, что я сто процентов получу втык за геройство от полкана, вообще молчу. Это уже мелочи жизни.

Никто, естественно, и не вспомнит, что я взял банду.

Это случайность, за которую получат звания и медали все причастные лица. То есть, руководство.

А я так. Рядышком постою. Хорошо, если в звании не понизят. Опять.

Ладно, немного успокаиваюсь после разговора с любимой сестренкой, выжираю еще полстакана. На нервяке не торкает. А завтра на работу. С выхлопом, мать его.

Может, трещина в ребре тянет на больничный?

Тут же вспоминается Наталья, причина нашего разлада с Злючкой и, как следствие, отсутствия у меня в ближайшее время секса.

Нет уж.

Без врачих как-нибудь.

Звонок с незнакомого номера.

Беру.

— Привет, мент, — хриплый голос легко узнаваем, — я тут позвонил кое-кому… — Пауза, вдох. Курит тоже, что ли? — Про девочку.

— Кому ты, сука, звонил еще? — я не могу сдержаться и рычу, даже радостно как-то, найдя выход эмоциям.

— Не хами, мент, — спокойно осаживает меня Витя, — любови своей давней звонил…

О как! А чего же мне Валька, сучка, не сказала?

— Сейчас только, — продолжает Витя.

Ну, понятно тогда. Валька его, наверно, после меня так далеко послала, что до сих пор идет.

— Нервная она немного…

— А нехер звонить, беспокоить. Это не твое дело вообще.

— Мое. Вот и хочу встретиться с тобой, покалякать…

— За жизнь нашу скорбную, — перебиваю его, цитируя известный фильм.

— И за это тоже, — совершенно серьезно отвечает Витя. Он вообще очень серьезен, урка поганый.

Валька, ну вот нахера? Нахера?

— Нахера?

— Сам знаешь.

— Да нахера? — опять повторяю я, — ты про нее знать ничего не хотел!

— Я про нее не знал! — рявкает неожиданно Витя, и сразу становится понятно: никакого там спокойствия нет и в помине. То ли Валька его так растрясла, то ли до сих пор в ахере от известия, что уже тринадцать лет, как папаша, — Она мне сказала… Она мне тогда в зону позвонила… И сказала, что аборт сделала!

Голос его срывается, я молчу.