Пристроить Коляна (СИ)

Ленка уже не бьет по стеклу, рот раскрыт, слышен визг из приоткрытого окна водилы.

Мне бьет по нервам хлеще пули.

И ускоряет так же.

— Убрал тачку, сука! — орет водила и стреляет в лобовое гелика.

Один выстрел. Больше не успевает. Потому что его сшибает с ног что-то небольшое и темное, я в диких отсветах от вывески клуба сбоку не понимаю даже, что это. Кто это.

Слышу жуткий вой, мат, потом крик. Словно режут. По живому.

И надо всем этим тонкий пронзительный визг моей племяшки.

К моменту, когда я добегаю до места событий, события уже прекращаются. Вернее, меняют градус.

В свете фар и мерцании вывески притона я вижу непонятную черную кучу, в которой можно опознать водителя машины похитителей детей. Куча неподвижна. И, похоже, тут требуется серьезная помощь. Скорая.

Второй, тот скот, что тащил мою племяшку, в отличие от своего приятеля не лежит, а стоит.

На коленях.

Перед невысоким жилистым мужиком, пожилым, с жестким обветренным лицом сидельца.

Я свою клиентуру опознаю сразу.

И в нем, и в том, втором, что вырубил так жестоко стреляющего в гелик водителя.

Он, кстати, тоже в возрасте мужик. Стоит тихонько, опираясь на капот, ничем не впечатляющий. В кепарике брежневских времен, спокойный, как удав. Да и напарник его тоже спокойный.

Стоит, курит. Щурится на меня, на Ленку, уже не визжащую, а молча пялящуюся на нас через лобовое.

На тварь, стоящую перед ним на коленях, опустив голову, не смотрит.

Типа, пустое. Каждый день такое бывает. Ну стоит, ну скулит… И чего такого?

Я, пока пытаюсь выдохнуть и осознать ситуацию, даже скулеж разбираю:

— Витя… Витя, я не хотел… Ну так получилось…

— Вот это ты в дому и скажешь, когда в жопу будут дуплить, — философски замечает Витя, покуривая, — сам ведь знаешь, как там любят таких, как ты… По веселой статье пойдешь, Пухляш.

— Вииитяяя… — скулеж становится тоньше и пронзительней, — да я же ни в жизнь, да ты че! Я не по этой теме!

— Вот там и расскажешь. А еще раньше прокурору. Вон он, прибежал, кстати.

Витя, не вынимая сигареты, остро смотрит на меня, и становится понятно, что не только я его срисовал. Он тоже. И, может, еще раньше меня.

— Долго бежишь, мент, — говорит он, — нормы ГТО не сдают теперь, что ли, в мусарне?

Я открываю рот, чтоб ответить, но тут Ленка в окно пищит:

— Дядя Коля! Венику плохо!!! Его по голове ударили!!!

Я смотрю на заплаканное лицо племяшки и испытываю дикое желание садануть под ребра стоящему на коленях Пухляшу.

Витя понимающе скалится железными зубами:

— Не лезь пока, пусть постоит, иди к своей девке, мы с Васей покараулим до приезда ваших, да Вась?

Мужичок в кепарике кивает.

Я еще раз оценивающе смотрю на Витю, потом разворачиваюсь к плачущей Ленке.

— Вась, открой это корыто, там ключ у той кучи говна должен быть. — Командует Витя.

Вася ногой переворачивает бездыханное тело, достает ключ.

— Он живой? — интересуюсь я, прикидывая, чего делать, если сдох.

— Обижаешь, — усмехается Витя, — Вася меру знает. Конечно, кровью ссать долго будет, но до суда дотянет, зуб даю.

Вася щелкает сигналкой, я тут же ныряю к Ленке на заднее. Голова Веника у нее на коленях, нос у парня разбит, губы тоже. Торопливо ощупываю, и в этот момент он начинает стонать и открывает глаза.

— Веник, Веня! — пищит обрадованно Ленка и заливает своего героя стремного слезами. Я смотрю на это дело, в полном бессилии, понимая, что сейчас вообще бессмысленно что-то говорить. В итоге глажу ее по голове, не слушая захлебывающийся бред, выхожу из машины.

Венику, похоже, досталось, но лучше его не трогать. До приезда скорой.

Слышу сирену. Выдыхаю. Теперь все нормально будет.

— Останьтесь на месте, — говорю Вите и его приятелю, — надо будет первичные показания снять.

— Лады. Нам-то с Васей делать нехер субботней ночью, только показания давать в ментовке, — ржет Витя,

— Ну че, Вась, давно мы с тобой показания не давали? А?

— Я вообще никогда не давал, — хрипит неожиданно низко Вася.

Витя поворачивается ко мне, поясняет:

— Он в отрицалове все время. Идейный, бля.

На арене одновременно появляются наши, а еще скорая и почему-то пожарные. Становится очень ярко и громко.

Я на секунду охереваю от происходящего, но потом все разъясняется.

Ко мне подлетает Злючка, вцепляется в руку, смотрит отчаянно расширенными от страха глазами:

— Коля, как ты? Все хорошо? Коля, тебя не ранили? Я выстрелы… А Лена? Лена?

— Там, — киваю я на машину, Вера ныряет внутрь, потом обратно, к врачам скорой, сразу направляя их к детям.

А я наблюдаю за ней, такой маленькой, страшно деятельной.

На заднем плане мои коллеги вяжут валяющихся по всему переулку скотов, рычат на пожарных, которые тут совершенно некстати, и, подозреваю, это Злючкина идея была.

Пожарные уезжают, дежурная бригада работает, скачет криминалист, ругаясь, что все затоптали, обследуют мешки с «белым порошком, расфасованным по пакетам». Что это такое конкретно, станет известно только после экспертизы, хотя и так всем все понятно.

Короче говоря, начинается обычная рабочая суета. Пострадавших от моих рук и рук Васи увозят скорые. Пухляша увозит наша машина.