Присутствие. Дурнушка. Ты мне больше не нужна

— Да они там ничего не делают, только объедают траву, которая должна идти на прокорм нормального скота. Скотоводы всегда отстреливают их, если те им попадаются.

— Знаю, — сказал Перс.

— Они даже не утруждают себя, чтоб отвести их на бойню. Просто отстреливают, и те потом гниют там.

— Знаю, — повторил Перс.

Наступило молчание. Вокруг все тоже замерло: в окружавшей их чаше бывшего озера никто не двигался, ни жуки, ни ящерицы, ни кролики. Солнце по-прежнему грело им спины и ноги. Гай сказал:

— Я бы продавал их в школы верховой езды, да уж больно они мелкие, только для детей годятся. А перевозка обойдется дороже, чем они стоят. Ты ж сам их видел — разве это лошади, одна кожа да кости.

— Ну, не знаю, просто мне не очень-то это нравится, когда их сотнями пускают на корм курам, вот что. Если бы пять или шесть… но сотни — это уж слишком. Ну, не знаю…

Гай немного подумал, потом сказал:

— Ну а если не это, тогда поденная работа. В тутошних местах ничего другого нету. — Он говорил о себе, объяснял собственное отношение к проблеме.

— По мне, так лучше объезжать диких лошадей и зарабатывать на жизнь этим делом, Гай. — Перс обернулся к нему. — Хотя могу и на север с тобой податься. Ну, не знаю.

— Рослин сперва и не собиралась сюда выезжать, — сказал Гай. — Но когда посмотрела, как они выглядят, перестала жаловаться. Ты ведь не слышал от нее жалоб, а?

— Да я и сам не жалуюсь, Гай. Даже не знаю. Просто мне так кажется, что Господь забросил этих лошадей сюда, в эти горы, и это их место. Но я вот гоняюсь за ними и, наверное, так и буду продолжать гоняться. Ну, не знаю.

— Ты прямо как по газете читаешь. Бифштексы им все равно требуются, этим городским, но они не желают, чтобы скот кастрировали или клеймили. Или чтоб отстреливали диких лошадей, освобождая от них пастбища.

— Черт побери! Да я кастрировал бычков больше, чем у меня волос на башке! — воскликнул Перс.

— Достану-ка я лучше бинокль, — проговорил Гай и вылез из покрышки, в которой так удобно сидел, и спрыгнул с грузовика. Он пошел к кабине, сунул туда руку и вытащил бинокль, продул его окуляры, взобрался обратно в кузов и сел на покрышку. Поставив локти на колени, он приставил окуляры к глазам и поправил фокус. Горы сразу оказались перед ним, во всей красе представив ему свои изъеденные оспинами голубоватые шкуры. Он нашел ущелье, из которого, как он считал, должен появиться самолет, и обследовал его склоны и изучил воздушное пространство над ними. Злость все еще подогревала его изнутри. «Господи, да зачем только Ты их туда засунул? — подумалось ему. — Боже мой, зачем вообще надо кого-то куда-то обязательно засовывать? Это что же, должно означать, что Ты не ешь курятину или, к примеру, говядину?» Злость и недовольство Персом еще более усилились.

Затем они услышали выстрел — где-то вверху, в воздухе, и замерли. Гай прищурился и установил бинокль неподвижно.

— Видишь хоть что-то? — спросил Перс.

— Думаю, он еще в ущелье, — ответил Гай.

Они сидели не шевелясь, наблюдая за небом. Минуты текли одна за другой. От солнечного жара они вспотели, и Гай вытер мокрые брови тыльной стороной ладони. Они снова услышали выстрел где-то высоко в небе. Гай заговорил, не отводя бинокля от глаз:

— Он, видать, выгоняет их выстрелами из какого-нибудь угла.

Перс быстро выбрался из покрышки.

— Я его вижу, — быстро проговорил он. — Вижу, как он поблескивает, самолет вижу.

Это разозлило Гая — Перс первым заметил самолет, даже без бинокля. А теперь он и сам его увидел, в бинокль. Он вылетел из ущелья, заложил вираж назад и снова исчез.

— Он их зажал там, в ущелье. И теперь возвращается, чтоб выгнать оттуда.

— Ты их видишь? — спросил Перс.

— Нет, он их еще не выгнал на открытое место. Вернулся туда, чтоб выгнать.

Теперь он видел в бинокль двигающиеся точки на земле, где ущелье открывалось и переходило в ровную как стол пустыню.

— Вижу их! — сказал он. И начал считать, шевеля губами: — Одна, две, три, четыре. Четыре и жеребенок.

— Жеребенка тоже будем брать? — спросил Перс.

— Черт возьми, да кобылу и не взять без жеребенка.

Перс ничего не сказал. Гай протянул ему бинокль:

— Глянь сам.

Гай соскочил с грузовика и пошел вперед, к кабине, и открыл дверь. Собака лежала, дрожа, на полу возле педалей. Он щелкнул пальцами, и она осторожно поднялась и спрыгнула на землю и встала там, продолжая трястись, как делала всегда, когда к ним приближались дикие лошади. Он смотрел, как она присела и оросила землю, затем двинулась с большой осторожностью и озабоченностью и страхом, нюхая землю и медленно вертя головой и ставя лапы так, словно вся земля вокруг была начинена упрятанной вглубь взрывчаткой. Он оставил ее там, а сам забрался в кузов и сел на покрышку рядом с Персом, который по-прежнему смотрел в бинокль.

— Он не снизился над ними. Бог ты мой, а здорово они несутся!

— Дай-ка я взгляну! — Гай протянул руку, и Перс передал ему бинокль, сказав при этом:

— Быстро приближаются.