Присвоенный (ЛП)

Лидия подняла глаза. Его лице не выражало эмоций, но разве это уместно? Дэниэл пришел на работу, а не на терапевтический сеанс.

– Я тоже из небольшой семьи, – тихо сказала она.

– О, правда?

– Только я и мой дедушка. Однако мы жили на одном месте до самой его смерти.

– Сочувствую вашей потере. Где вы выросли? Если не против, я спрошу.

– Вообще, на Тихоокеанском Северо–Западе[7].

– А, вот почему вы здесь. Вам нравятся деревья и горы.

Лидия улыбнулась.

– Да, точно. Я тоже люблю бывать на свежем воздухе.

– Чем вы занимаетесь?

– Я что–то вроде переписчика волков. Отслеживаю количество и местонахождение стай по всему заповеднику и изучаю модели поведения, от кормления до размножения. Я также работаю с нашим ветеринаром, отслеживая здоровье особей. Популяция серых волков практически вымерла в Адирондаке и северной части штата Нью–Йорк в конце восемнадцатого столетия, но они были вновь представлены здесь, в заповеднике, в шестидесятых, когда сместился баланс.

– Баланс?

– Биологические системы – это все о равновесии. Убираешь со стола одну часть, и равновесие смещается, причем не всегда в лучшую сторону. Лучше всего оставить природу в покое. Но люди считают иначе... – Она замолчала. – Извини, я сразу начала выступать.

– Не извиняйся. Мне нравится твоя страсть.

Лидия откашлялась.

– У тебя есть еще вопросы по работе ко мне? О работе?

Он склонил голову набок.

– Ага, как ты за ними следишь?

– Ними? Ты имеешь в виду волков. У них есть чипы GPS, как и у домашних собак, и у нас достаточно камер наблюдения, размещенных по всему заповеднику. Еще я выезжаю в поля и использую дроны с большой высоты. У нас здесь две тысячи акров, места хватает.

– Это очень интересно.

– Ты шутишь.

– На самом деле, у меня нет чувства юмора.

Лидия засмеялась.

– Что?

– Нет, это правда. Я не умею шутить и редко улыбаюсь.

Закрыв папку, она, хмурясь, подалась вперед.

– Это ужасно.

– Что есть, то есть. У меня есть другие навыки.

– Ты никогда не смеешься? Совсем?

– Нет, никогда, – Дэниэл пожал мощными плечами. – Я просто родился без этого гена.

– Я никогда не считала чувство юмора рецессивной чертой. Твои родители и в цирке не смеялись?

Его взгляд стал далеким, как будто он мысленно пробегал по своему генеалогическому древу.

– Ну, у меня был дядя Луи. Он считался паршивой овцой в семье, в плане смеха.

– Как так?

Мужчина со странными красивыми глазами снова сосредоточился на ней.

– Тук–тук.

– Кто там?

– Дядя Луи.

– Какой дядя Луи?

– Видишь? Это не смешно.

– Подожди, что? – Лидия покачала головой и снова засмеялась. – Фишка шутки не в этом.

– В чем и дело. Он использовал одну жалкую шутку, и это провал. Никакой фишки.

Вскинув ладонь, Лидия действительно старалась не улыбаться во все зубы.

– Но раз он был паршивой овцой, значит, мог рассказывать смешные истории.

– Нет, вот в такой мы глубокой несмешной дыре. Даже паршивая овца далеко не ушла. Такие мы унылые.

Лидия покачала головой, и даже не пыталась скрыть улыбку, потягивая кофе из кружки. Рискуя тем, то кофе польется и носа.

– Ты смешнее, чем думаешь, Дэниэл Джозеф.

– Это дает мне шанс на эту работу? Если мне нужно встать на сцену и... выдать стэнд–ап, я получу ее?

– Я не знаю, как это могло бы помочь в решении основных вопросов.

– Ну, у тебя есть что–нибудь сломанное для демонстрации моих навыков?

Как насчет нашего исполнительного директора.

– Как много ты знаешь о туалетах? – пробормотала Лидия себе под нос.

– Отведите меня к водопроводу, мэм. – Он встал. – Я в деле.

– Правда?

– Если унитаз сломан, ты вызовешь мастера, верно? Вместо того, чтобы тратить деньги на парня с изображением гаечного ключа на грузовике, позволь мне починить все.

Лидия тоже встала.

– Туалет женский.

– Показывай.

Обходя свой стол, Лидию подмывало сказать что–нибудь максимально глупое, а также она ощущала покалывание в теле, указывающее на то, о чем она думать не хотела. А еще совсем нелепое желание перекинуть волосы через плечо: учитывая, что она вызывала мужчину для выполнения работы, она не пойдет по сценарию инженю[8]. Не–а.

Гордость превыше флирта.

– Сюда, прошу.

Выйдя в коридор, она широко распахнула дверь и практически врезалась лицом в клубничную стену: розовые стены, розовая кабинка, розовая раковина, розовое все. И освежитель воздуха на столешнице, а также мыло для рук и лосьон – все в розовом цвете.

Когда Дэниэл закашлялся позади нее, она не удивилась.

– Кэнди нравится запах.

– Ничего страшного.

– А вот и пациент. – Лидия распахнула дверь кабинки. – У нас были проблемы с ним… ну, с тысяча девятьсот семьдесят третьего года, если верить словам Кэнди.

Когда Дэниэл шагнул вперед, Лидия прислонилась к кафельной стене… но все еще не хватало места. Так что она прикоснулась к его мягкой рубашке тыльной стороной ладони, а еще немного его одеколона попало ей в нос.

Он затмил даже химозный освежитель воздуха.

Когда Дэниэл снял заднюю крышку унитаза и повернул ручку, послышался скрип и лязг. И Лидия совершенно не смотрела на то, как сидят на нем эти «Левайсы» сзади.

Серьезно. Она не пялилась.