Притчи

— Дурак… Щенок… Деньги хороши не тем, что можешь на них купить ты… А тем, чего на них не могут купить другие… Я смотрю на своё золото и думаю о том, что на эти деньги можно накормить тысячи бедняков… а так они будут подыхать от голода… в этом счастье… хе-хе… кхе-кхе, — старик снова закашлялся. — Лишить бедных счастья, вот в чём цель богатства… Ты всего лишь белая двойка… Ты не получишь Градуса…

— Отец, ты безумен, — решился, наконец, Том. — Ты сошёл с ума. Сейчас придут два врача и засвидетельствуют это. А я пойду в подвал и возьму твои деньги.

Отец хотел что-то сказать, но поперхнулся, и на этот раз не смог выкашлять сгусток крови.

Когда Том спустился в подвал, сундуки были пусты.

3. НЕ СКАЗКА.

Комиссар положил ноги на стол. Грязные сапоги брякнули по резному столику.

— Чё, клифт?

Фурман почесал в затылке.

— Ну… Только грязно тут у вас, — он обвёл взглядом загаженую комнату.

— В этом весь цимес! — снизошёл комиссар. — Это ж царские покои! Тут ихний царь спал. Занавесочки тут всякие, вазочки… тьфу. А вот этот столик какой-то крепостной полжизни вырезал. Полжизни! А я его — опля! — он постучал сапогами по столешнице. Нежный лак пошёл трещинами.

— Опля! — комиссар вскочил на столик и принялся его топтать. Из-под сапог летели кусочки разноцветного дерева.

«Чёрная четвёрка» — решил Фурман. «Скорее всего, их высший уровень — чёрная семёрка, как у Троцкого… но не выше. Хотя власть мы им дадим. На полвека… а там посмотрим.».

4. И СОВСЕМ ДРУГАЯ ИСТОРИЯ.

Ловко крутящийся лакей подвалил с подносиком, на котором стояли высокие бокалы с шампанским.

— Хорошо, — сказал Жора, отдуваясь после бокала шампусика. — Живём, бля. Всю жизнь мечтал попробовать.

Смотрящий смерил Жору взглядом и мысленно записал ему чёрный ноль. Этот был безнадёжен.

— «Дом Периньон», — оценил Сева. — Да, ничего винишко.

Смотрящий поставил ему белый ноль. Этот что-то понимал, но не более того.

— Да я этот шампусик вонючий терпеть не могу, — Вован скривил толстую губу. — Ну бля не пиво же хлобыстать, как быдляк? Надо соответствовать. Цивилизация всё-таки.

Смотрящий поставил Вовану белую единицу.

— Так себе шампанское, — пожал плечами Аркадий. — Я лично предпочитаю воду. Алкоголь разрушает мозг.

— Да ну, — скрючил рожу Вован. — Зачем тебе думать-то? Нам баблосов на сто лет хватит.

— Мало ли что может случиться, — поджал губы Аркадий.

Смотрящий поставил Аркадию красную тройку: этот что-то понимал.

— Пророк запрещает пить вино, — брезгливо сказал Саид, бросая презрительный взгляд на собеседников.

Смотрящий поставил ему красную четвёрку: этот уже умел презирать людишек за их жалкие желания, но искал для этого презрения внешний повод.

Он зашёл в служебное помещение, скинул с себя фрак официанта.

— Есть ли достойные? — спросил его мусорщик, упаковывая пластиковый мешок.

— Нет, Досточтимый. Всё — людишки. Никто из них не достоин фиолетовой шестёрки и Первого градуса Служения.

— Эта страна обречена, — отозвался мусорщик. — Я доложу Верхним, что здесь нет достойных даже Первого Градуса.

— Воистину так, Досточтимый, — официант сложил руки и поклонился мусорщику, исподтишка смерив его ненавидящим взглядом.

Мусорщик усмехнулся.

— Ты никогда не получишь третий градус Служения, — напомнил он смотрящему. — Ты всегда останешься низшим служителем. Но я могу дать тебе фиолетовый цвет. Если ты сейчас отсосёшь у меня. Хочешь?

Смотрящий сжал зубы и покачал головой.

— Именно поэтому ты не получишь третий градус, — усмехнулся Досточтимый. — Не потому, что ты отказался. А потому, из-за чего ты отказался. Ты отказался из гордости. Мы же выше гордости, ибо унизить нас невозможно. Поэтому мы способны на любые унижения, если они ведут к цели… Презирать. Презирать и ненавидеть. Если бы ты понял значение этих слов, ты понял бы всё. Но тебе этого не дано.

— Благодарю, Досточтимый, за разъяснения, — скрипя зубами, выдавил из себя официант. — Так что же Вы доложите Верхним?

— Эта страна обречена, — повторил мусорщик. — Здесь нет наших. А те, кто есть, не дотягивают даже до начала Градусов. Всего лишь жалкие животные. Им хочется вкусно есть, иметь красивые вещи, и почаще трахаться. Они хотят жить, — последнее слово он произнёс с отвращением.

)(

Притча о бессмысленных религиозных запретах, а также о вреде филологии

26 января, 2004

1. ЗАВЕТ.

— Я Господь твой, о Человек. Я сотворил тебя из ничего. Я дал тебе жизнь и вдохнул в тебя душу. Я дал тебе пять чувств, и шестое, лучшее — разум. Я приблизил тебя к Себе и обещал тебе высочайшее место в мире. Благодарен ли ты мне за эти дары?

— Да, Господи, благодарен, и преизрядно.

— В таком случае, могу ли я попросить тебя сделать мне три маленьких одолжения? Они не сильно напряжные, но, пожалуйста, исполни их.

— Да, Господи, всё исполню.

— Посмотрим-посмотрим… Итак. Даю тебе три заповеди, иже не преступишь овые никогда — ни ты, ни твоё потомство в роды и роды. Не ешь луку. Каждый девятый день надевай на шею шарфик и прогуливайся вдоль реки. Перед тем как уснуть, читай вслух азбуку.