Притчи приемного покоя

– Да я давно в нем работаю, – отвечал Выходцев, шестнадцатый год уже… Пора бы уже и на заведование.

Заведование Выходцеву не светило, поскольку у верховного руководства он считался склочником, готовым качать права по малейшему поводу. На самом деле, Выходцев был не склочником, а рьяным сторонником справедливости. Рьяным и стойким – не спускал никому. У начмеда Ксении Григорьевны, красота которой находилась в обратной корреляции с интеллектом, при виде Выходцева давление подскакивало до критических значений, а главный врач Антон Генрихович общался с ним только в письменной форме, так было спокойнее. Выходцев прекрасно понимал свои карьерные перспективы и о заведовании упоминал лишь в шутку. Жизненные планы его были простыми – оперировать до тех пор, пока позволяет здоровье, а затем сесть на прием в какой-нибудь поликлинике, желательно – ведомственной, где работа спокойнее, а премии выше. Что же касается личной жизни, то здесь никаких изменений не предполагалось – холостяком родился, холостяком и помру. Но, как известно, человек предполагает одно, а обстоятельства располагают его к другому. Карпицкая надеялась на то, что она сумеет преодолеть эту тягу к хроническому безбрачию.

Сначала она просто надеялась, затем стала сильно надеяться, а когда надежда из очень сильной превратилась в отчаянную, решилась на серьезный разговор с любимым. Мне уже тридцать четыре, скоро рожать будет поздно, и вообще устала я от такой «подвешенной» жизни, так что давай решать – или ты ведешь меня в ЗАГС, или я буду искать другого кандидата в мужья.

Серьезный разговор состоялся вечером во время очередного совместного дежурства, благодаря чему его содержание сохранилось в отделенческих анналах. В роли хрониста выступила медсестра Заломина, дежурившая вместе с Карпицкой. Память у Заломиной была превосходной, а слух еще лучше, так что она все слышала и все зафиксировала.

– Ну почему ты придаешь такое значение пошлым условностям?! – возмущался Выходцев. – Неужели штамп в паспорте значит больше, чем наша любовь? Хочешь рожать – рожай! Я буду помогать, стану участвовать в воспитании ребенка, дам ему свою фамилию и вообще ты можешь на меня положиться во всем! Но давай обойдемся без ЗАГСА, ладно? Вот что тебе даст статус замужней женщины?

– Уважение! – рявкнула Карпицкая. – И разное другое… Если ты, не дай Бог, заболеешь, я смогу получать информацию о твоем состоянии, у нас будет общее имущество, общая жизнь… А сейчас мы только спим вместе, а живем порознь! Ты и к ребенку станешь так же в гости приходить по выходным?

– Ты не понимаешь всей прелести нашей нынешней жизни! – завелся Выходцев. – Что плохого в том, что мы живем порознь? Это не мешает нашим отношениям, а укрепляет их. Для нас каждая встреча – событие, праздник, а не рутинная обыденность! Вот сегодня я ехал утром в больницу и предвкушал, как мы будем вместе дежурить, ждал встречи с тобой. А если бы мы ехали вместе, то я бы так не вдохновлялся… Нет, я бы все равно вдохновлялся, потому что твое присутствие меня вдохновляет, но не так сильно… Паузы – они только обостряют чувства. Знаешь, что советуют семейные психологи людям, переживающим кризис в отношениях? Разъехаться ненадолго, перевести дух, поскучать-подумать… Ну ты же умная женщина, должна все понимать! Неужели тебе для самоутверждения нужен весь этот дурацкий аттракцион с фатой, маршем Мендельсона, швырянием букета и угадыванием невесты наощупь?

– Мне для самоутверждения нужна семья, – уточнила Карпицкая. – Свадьбу можно не играть, а если тебе не нравится марш Мендельсона, то мы можем расписаться по-тихому, в «Моих документах».

– Зачем?!

– Затем что я этого хочу!

– А смысл?!

– Смысл в том, чтобы у нас была семья, а не потрахушки между делом! – раздался глухой звук – явно Карпицкая стукнула кулаком по столу. – Ты, конечно, удобно устроился – все удовольствия и никакой ответственности, но я так больше не хочу! И прекрати, пожалуйста, жрать, когда я с тобой разговариваю о важном!

– Эля, ты мне надоела! Ты душная, как пуховая подушка, и липкая, как смола!

На несколько секунд пикировка прервалась, а затем, практически одновременно раздались громкий прерывистый хрип и еще более громкий вопль.

– Айа-а-а-а!

Заломина не сразу решилась войти в ординаторскую, а, когда вошла, увидела страшную картину – Выходцев лежал на полу на спине, пытаясь оттолкнуть от себя обеими руками Карпицкую, а та склонилась над ним, упершись коленом в грудь, и пыталась перерезать ему горло ножом, которым обычно резали хлеб и прочие продукты. Кровь стекала по шее Выходцева тонкими извилистыми струйками…

– Мамочка… – успела пролепетать Заломина до того, как лишилась чувств…

– У нас медсестра из гнойной хирургии доктора зарезать пыталась за то, что он на ней жениться не соглашался, – рассказывали в приемном покое семьдесят девятой больницы сотрудникам скорой помощи. – Прямо в ординаторской, на дежурстве, ножом по горлу… Если бы это дома случилось, его бы не спасли… Кавказская женщина, горячая кровь!