Притчи, приносящие здоровье и счастье

Давным-давно на месте, где сейчас властвуют прозрачные воды Витязя, было как раз самое настоящее и довольно-таки неприглядное на вид болото. От прочих болот отличалось оно только, пожалуй, своей величиной; проще говоря: было уж очень большим. Клюквой дарило окрестных селян и гостей из города, так и на том спасибо. Но это только по сентябрю. В прочие же месяцы не было больших любителей ходить на это болото. И вот как-то раз случилось над болотом нашим пролетать Орлу – царю всех птиц, всей выси заоблачной. Глянул Орел на болото и так опечалился, что сразу же собрался заплакать. Всякий в Белоруссии знает, что пролетающий над болотом Орел обязательно печалится, обязательно грустит и, как следствие, непременно плачет, слезы Орла падают на болотную трясину и превращаются в те самые чудесные оранжевые цветы, которые я и видел однажды на болоте. Потому-то и зовутся эти цветы Орлиными Слезами. Вот и сейчас, как следовало ожидать, от слез Орла должны были на большом болоте появиться эти прекрасные оранжевые цветы. И они появились. Но болото было таким большим и таким печальным, что даже чудесные цветы не могли его украсить. И Орел все продолжал и продолжал горько плакать, летая над болотом, продолжал лить свои слезы. Не день и не два, а несколько месяцев плакал так Орел. И доплакался до того, что в одно прекрасное утро наше болото вдруг болотом быть перестало, а все разом покрылось водой. Под волнами уже было не видать ни мутной зелени трясины, ни коричневатых кочек, ни редких кустиков; не было видно и тех самых оранжевых цветов, что за долгие месяцы своего плача наплодил по всему большому болоту Орел. С каждым часом воды становилось все больше и больше. И Орел в какой-то момент плакать перестал – глянул вниз, увидал там простор водный, а в нем – отражение свое. Порадовался тогда Орел, облетел образовавшееся озеро от края и до края, даже устал малость в таком вот полете и, сложив крылья, решил немного передохнуть на прибрежном камне. В ту пору и народ окрестный прознал уже про то, что приключилось с большим болотом. Стали на берегу собираться крестьяне, жены их приходить стали, дети малые – расшумелись все. И ведь что волновало-то? Не то, откуда столько воды, не то, куда болото делось, а волновало крестьян наших то, как назвать получившееся озеро.

Поняли сразу, конечно, что озеро это Орел наплакал. Ну, естественно, откуда еще тут озеру и взяться-то. Но вот какое имя ему дать? Это болото обходилось вполне без имени, озера же без имени не бывает. То есть озеро-то вроде бы и есть, да только без имени его как бы и нет вовсе. Примерно так рассуждали в те поры наши крестьяне. И были, разумеется, правы. (Белорусские крестьяне, они ведь всегда и во всем правы.) Увидали тут Орла, спокойно сидевшего на прибрежном камне – отдыхающего после долгого полета и нескольких месяцев плача. И тогда самый старший из крестьян, Андрей, обратился к Орлу с речью:

– Уважаемый господин Орел, царь всех птиц, царь всей выси заоблачной, хотим просить тебя об одолжении одном для всех нас – хотим мы, чтобы славное имя твое стало именем нашего нового озера…

Все прочие крестьяне, стоявшие тут же, их жены и дети их малые разом согласно закивали, радуясь тому, сколь ловко Андрей смог разрешить столь трудную проблему, как дать имя озеру. Андрей ж продолжал:

– Хотим мы, уважаемый господин Орел, чтобы озеро это отныне и навсегда носило имя озеро Орел. Согласен ли ты, господин, на это?

Орлу, признаться, идея эта сразу понравилась. Как всякий правитель, любил он лесть (ну, чего уж тут греха таить?). Закивал Орел согласно, умильно стал любоваться крестьянами, но вовремя опомнился. Дело в том, что в отличие от многих правителей, был Орел мудр, а потому довольно-таки быстро смекнул, что имя его в имени озера иным понравится, а иным – особливо недругам и просто противникам – покажется (и справедливо покажется) проявлением гордыни его Орлиной. Смекнув так, Орел довольно грозно крестьянам отвечал:

– Что с того, что это озеро родилось из слез моих? Не велика заслуга – проплакать несколько месяцев. Не желаю посему, чтобы озеро это прекрасное и большое носило мое имя. Придумайте-ка, голубчики, что-нибудь другое, чтобы это озеро назвать. А мое имя пусть уж будет только при мне. Ведь я хоть и царь, а все ж таки олицетворяю скромность.