Притчи, приносящие здоровье и счастье

К наступлению зимы Медведь и Ежик подготовились по-разному. Медведь, как и всегда, построил себе берлогу и при первом же морозе забрался туда, свернулся калачиком, а как только прошел первый снег, то тут же и уснул. То есть Медведь целиком и полностью выдержал закон природы. А что же Ежик? Ежик и не думал готовить норку к зиме.

С первым морозом побежал он смотреть, как застывает лед на озере, а по первому снегу до самой ночи носился как угорелый. Медведь уже крепко спал в своей берлоге под большим слоем выпавшего снега, а Ежик никак не мог насладиться красотой зимы, никак не мог вдоволь набегаться и напрыгаться. Минуло два дня. Только теперь Ежик начал ощущать холод. Вслед за этим ощущением пришел и голод. А есть в лесу Ежику было нечего. Стал он бродить по знакомым: то Белочка угостит орешком, то Филин Игорь Васильевич чайком напоит.

Однако стыдно было Ежику пользоваться добротой других животных, самому при этом ничего не делая. Да и от холода друзья не спасали. Так минуло несколько дней, за которые Ежик, будучи животным неглупым, понял, что не надо было ему экспериментировать с природой, а надо было ложиться и спать до весны, как сделал это Медведь. И побежал Ежик к Медвежьей берлоге – свою-то норку он к зиме не подготовил – и прибежал, и Медведя разбудил, и был немногословен:

– Брат Медведь, пусти меня до весны к себе на спячку.

Сначала Медведь рассердился, но гневаться не стал – впустил Ежика. И до самого марта снилось Ежику жаркое лето.

Митрофан, который леса боялся

Жил юноша Митрофан возле самого леса, буквально, без преувеличения, на опушке его; проще сказать, хутор родителей Митрофана стоял как раз там, где проселочная дорога превращается в лесную тропу и где луг уступает место густо растущим елям, осинам и березам. Целыми днями и целыми ночами видел Митрофан лес, но при этом, как ни покажется сие странным, леса-то и боялся юноша больше всего на свете. А вернее, ничего Митрофан не боялся, кроме леса. В находящейся неподалеку от хутора родителей Митрофана деревне про юношу так и говорили: «Это какой такой Митрофан?» «Да это тот Митрофан, который леса боится». От страшного леса можно было спрятаться в избе, в сарае, за колодцем – да везде, где только заблагорассудится, благо хутор у родителей Митрофана был большой и весь его до мелочей знал Митрофан от самого своего младенчества. Отец да мать радовались тому, что Митрофан их такой работящий, такой заботливый, такой умный. Но при этом очень огорчались родители, в очередной раз убеждаясь в том, что сын их как боялся леса в раннем детстве, так боится и теперь – став почти что уже и взрослым.

И сам Митрофан понимал, что даже немного и глупо ему – такому сильному и умному – бояться леса, рядом с которым он живет; понимал, но поделать ничего с собой не мог. На хуторе ему хорошо, спокойно, с утра до вечера кипит работа. Однако стоит только даже глянуть в сторону леса, как тут уже непременно душа уходит в пятки, а в сердце поселяется страх. Да даже и смотреть на лес не обязательно – иногда до ушей такое донесется от леса, что кровь аж стынет в жилах. Не то вой, не то рев, не то плач…

По правде сказать, в лесу действительно было не радостно. Но ведь на то он и лес, чтобы быть не таким, как дом, и не таким, как сад. Митрофан, однако, безрадостность леса воспринимал как-то преувеличенно. Бывало, дело идет к вечеру, Митрофан с отцом заняты работой – крышу, к примеру, перекрывают или стену сарая ремонтируют. И вроде в работе Митрофан забудется, молоточком стук да стук, все мысли только о деле… Да тут вдруг взор сам собой возьмет да и упадет туда, где лес начинается. И только случится это, только глаза посмотрят на густые деревья, так тут же страх пробежит по всему телу Митрофана. И уже кажется ему, что на опушке лесной сидит сама Кикимора, что рядом с ней примостился Леший, а неподалеку на ветку вскарабкалась Русалка. А может, и не кажется это вовсе, а так и есть на самом деле – кто ж его знает.