Притчи суфизма

– Это письмо не обо мне, – закричал завистник. – Пусть Аллах рассудит мое дело, пока правитель не пересмотрел его!

– Написанное правителем не пересматривается, – ответил привратник.

Убив клеветника, он содрал с него кожу, набил её соломой и отправил к правителю.

Слуга же правителя пришел к нему, как обычно, и произнес свои слова. Правитель подивился на это и спросил:

– А что же с письмом?

– Видите ли, о, многоуважаемый, – ответил слуга, – меня встретил такой-то и попросил его, я и отдал.

– Он говорил, будто ты утверждаешь, что я воняю, – проговорил правитель. – Почему ты так говорил обо мне?

– Я не говорил этого, – ответил тот.

– Но почему же ты прикрывал рукой рот? – спросил правитель.

– Потому, – ответил приближенный, – что он накормил меня едой, в которой был чеснок, и я не захотел, чтобы до тебя донесся этот запах.

– Тогда все понятно, – сказал правитель. – Пусть будет так: совершивший зло удовольствуется им.

Невежда

Однажды человек, всю жизнь занимавшийся математикой и редко выезжавший за пределы города, попал в лес. Он был поражен красотой природы и чистотой воздуха в лесу. Но больше всего ему понравилось пение птиц, особенно одной – соловья. И тут же у него возникло желание заиметь такую птицу у себя дома. Он подумал: «Хотя я эту птицу и не знаю, и не видел ни разу в жизни, но в городе на рынке я смогу ее найти».

Возвратившись домой, наш знакомый сразу же пошел на базар в птичий ряд и начал прохаживаться, рассматривая товар. В одном месте он заметил двух птиц, продаваемых купцом, – павлина и соловья. И очень уж понравился ему павлин: красивый переливающийся хвост, горделивая осанка, величавая походка… Все в павлине говорило нашему знакомому, что это та птица, пение которой он слышал в лесу. Ведь, по его мнению, такая красивая птица не могла петь плохо.

На уверения купца птицы, который утверждал, что от павлина нельзя услышать хороших песен, математик не обратил внимания. Соловей же, птичка маленькая и невзрачная, не произвела на математика никакого впечатления, хотя купец советовал ему купить как раз эту птицу, если тот хочет слышать приятные птичьи трели.

Купив павлина, довольный собой математик возвратился к себе домой. Отведя целую комнату для красивой птицы, он сел в ожидании усладить свой слух красотой песни. Но его ожидания были напрасны: звуки, издаваемые павлином, были похожи на мяуканье кошки.

Разве можно голос выбирать по красоте пера?

Прошу хлеба, а не хозяйку

Как-то один нищий подошел к дому богача и стал просить милостыню. Из-за двери слуга ему ответил:

– Хозяйки нет дома.

– Я прошу хлеба, – ответил нищий, – а не хозяйку. Хозяйка пусть принадлежит хозяину!

Исцеление

Во времена Византийской империи один из византийских императоров заболел страшной болезнью, которую ни один из его врачей не мог вылечить.

Во все страны были разосланы гонцы, которые должны были подробно описать симптомы этой болезни и доставить ко двору того целителя, который согласится помочь императору.

Один посланец прибыл в школу великого аль-Газали. Слава этого величайшего восточного мудреца-суфия докатилась и до Византии.

Выслушав посланца, аль-Газали попросил одного из своих учеников отправиться в Константинополь. Когда этот человек по имени аль-Ариф прибыл к византийскому двору, его приняли со всевозможными почестями, и император попросил его провести лечение. Шейх аль-Ариф спросил, какие лекарства уже применяли и какие намеревались применять. Затем он осмотрел больного.

Закончив осмотр, аль-Ариф сказал, что необходимо созвать всех придворных, и тогда он сможет сообщить, как следует провести лечение. Когда все приближённые императора собрались, суфий сказал:

– Вашему императорскому величеству лучше всего использовать веру.

– Его величество нельзя упрекнуть в недостатке веры, но вера нисколько не помогает ему исцелиться, – возразил духовник императора.

– В таком случае, – продолжал суфий, – я вынужден заявить, что на свете есть только одно средство для спасения императора, но оно такое страшное, что я даже не решаюсь его назвать.

Тут все придворные принялись его упрашивать, сулить богатство, угрожать и льстить, и, наконец, он проговорил:

– Император излечится, если искупается в крови нескольких сотен детей не старше семи лет.

Когда страх и смятение, вызванные этими словами, несколько улеглись, государственные советники решили, что это средство нужно попробовать. Некоторые, правда, сказали, что никто не имеет права брать на себя ответственность за такую жестокость, подсказанную к тому же чужеземцем сомнительного происхождения. Большинство, однако, придерживались того мнения, что все средства хороши, когда речь идёт о спасении жизни великого императора, которого все обожали и чуть ли не обожествляли.

Они убедили императора, несмотря на его сопротивление, заявляя:

– Ваше величество, вы не имеете права отказываться! Ведь ваша смерть будет большей потерей для империи, чем смерть всех ваших подданных, не говоря уже о детях.