Притягательное зло (СИ)

После сцепил пальцы в замок и не сказал, выплюнул:

– Не ожидал!

Тонк больше не оправдывался, понуро опустив голову, стоял перед начальником, словно перед судьей.

В глубине души шевельнулась жалость. Жалование первого зама большое, но Тонк ездил на неисправной машине, одевался скромно, светскую жизнь игнорировал. Все это свидетельствовало, что с деньгами у него действительно худо.

– Он договорился об операции для Лоры в Адисии. Тем и купил.

?дисия, некогда тоже часть Империи, на юго-востоке граничила с Амбростеном. Их врачеватели считались лучшими на континенте.

Лицо Огнеда несколько смягчилось.

– Но вы понимаете, – устало произнес он, - я все равно обязан доложить…

– Понимаю! – тяжко вздохнул Тонк. – Ничего, продам дом, перееду в съемную квартиру. Об одном только прошу: обойдемся без тюрьмы. Если Олафа заберет сестра,то Лора никому не нужна, обуза.

– У девочки врожденный порок сердца, - специально для меня пояснил Огнед.

Печальная история!

Поддавшись минутному приступу милосердия, предложила:

– Я не стану ничего писать, ника?ой служебной запис?и, сделаю вид, будто листы на месте, а вы взамен все расскажете. Вы ведь прочитали протокол до того, как его уничтожить?

– Я его не уничтожил. Листы целы, лежат в моем сейфе. Глупо было отдавать их до операции, – горько усмехнулся Тонк. - Я подстраховался.

– Та? что вы сидите, несите их сюда! – прикрикнул Огнед. – И хватит распускать нюни! Мы не в детском саду, не поможет, Эвре! А вот деятельное раскаянье очень даже. Строгий выговор вы уже заработали, а с остальным посмотрим. Слишком я добрый! – сокрушенно качая головой, вздохнул он. – Жал?о ваших детишек.

ГЛАВА 19

Некоторым людям везет. То же я могла сказать о Тонке. Любого другого отправили бы под суд, немедленно уволили – тут же дело не пошло дальше службы безопасности. И то Делар не в полной мере владел информацией. Чего не скажешь обо мне. В моем распоряжении оказались те самые заветные страницы. Без помощи Элвиса обошлась. Нет, разумеется, я озна?омилась с тем, что он нарыл в театре, но… Словом, точь-в-точь никто свои слова не повторит, а шайтан спрятал хвост в деталях.

Вроде, ничего такого. Показания брались еще до убийства ?нны, когда мы расследовали незаконную магическую деятельность.

Никаких громких признаний и обвинений, все, как и говорил Тонк, мелкие женские тайны. Оказывается, около года назад Женевьева серьезно заболела. Чем, никто не знал. Она внезапно исчезла из театра, где тогда еще исполняла рядовые партии, не пришла на репетицию. Самой собой, администратор труппы с ней связалась. Женевьева ответила и попросила ненадолго вывести ее из репертуара. После она предоставила все необходимые справки и резко пошла вверх по карьерной лестнице. Да и голос у Женевьевы стал сильнее, чище.

К чему все это? Да Фрэд интересовался, не замечалось ли за кем каких-либо странностей. Одна озлобленная на диву певица, выскoчку, как та ее прямо называла, отнесла к ним благосклонность графа Фондео.

– Он на ?ее внимания не обращал, – ядовито делилась она подробностями на пятнадцатой странице. – Да, частенько бывал за кулисами, но хаживал вовсе не к Женевьеве, а к танцовщицам. Приглашал к себе то одну, то другую, приятно проводил время и расплачивался драгоценными побрякушками. Он вообще охоч до женского полу, особенно молоденьких ценил, но не таких, как Женевьева, а ярких, смелых. Может, поэтому она и перекрасилась, образ сменила. И преуспела, зараза, окрутила графа за считанные недели. Тут же в примы выбилась, нос задрала.

Вишенкой на торте стали показания кoстюмерши. Она тоже помянула исчезновение Женевьевы, после которого та начала вести совсем другую жизнь. «Да?е прежние костюмы пришлось перешивать», – сетовала Жанна.

Вроде, ничего такого. Ну захотела женщина пересмотреть свою жизнь, что в этом такого? Голос и вовсе чувствительный инструмент, обычная простуда способна его радикально поменять. Только вот листы пропали не зря. Тот самый шайтанов хвост действительно притаился в деталях.

Положив перед собой изобразительную карточку из архива театра и новенькую портативную голограмму, свободно продававшуюся в газетных киосках, задумалась.

Нежная блондинка и надменная рыжая особа. ?дна стеснительна, другая знает себе цену. Черты лица те же, не подкопаешься.

Безумно тяжело иметь дело с женщинами! И не надо упрекать меня в отсутствии сестринской солидарности! Сами попробуйте распутать клубок, разобраться, где ложь, зависть, наговор, а где правда. Та Кассандра, которая столь охотно делилась подробностями серой, унылой жизни Женевьевы, сама могла иметь виды на графа. Тогда все ее слова надо делить натрое.

А вот костюмерша – человек непредвзятый. Ей все равно, кто с кем спит, лишь бы не хамили и наряды не портили.

Пришлось перешивать костюмы… Логично, после болезни человек худеет. Взять бы да остановиться на этом выводе,только вряд ли Женевьева захотела это скрыть. Наоборот, худоба в моде, на таких, как я, многие смотрят с неодобрением. Мол, хорошей женщины должно быть мало.

Дичь какая-то выходит! Или Тонк прихватил лист по ошибке?