Притворяясь мертвым

— Так бывает, когда сбиваешься с пути.

Я стою и изучаю дорогу. Похоже на след. Две небольшие кучки гравия и отчетливые отпечатки шин. Здесь была машина. Она остановилась тут, затем водитель резко нажал на газ и уехал. Скорее всего, именно эту машину мы слышали, когда она громыхала на весь лес.

— Наверное, Криз приехала, — говорит Туве.

— Но сегодня же не тот день. Она должна была приехать вчера.

— Именно поэтому! — отвечает Туве. — Криз в своем репертуаре. Опоздала на целые сутки!

* * *

Внезапно солнце прорвалось сквозь тучи, и все стало ясным и понятным. Все изменилось. Мы больше не блуждаем. Скоро мы будем сидеть под нашим славным навесом и есть зажаренного на решетке зайца со сморчками. Проклятье, как я голоден!

Происходит быстрая смена декораций. Словно меняют кадр. Вместо зимы — весна. Тихий лес оживает. Кусты наполняются щебетом. На нас на полном ходу несется шмель, и Туве, смеясь, еле успевает увернуться. Кажется, даже она довольна солнцем.

— Удачный уход от первого шмеля! — кричу я.

— Мы действительно шли здесь, — говорит Туве и осматривает лес.

— Точно. Думаю, мы скоро выйдем к болоту, где шлепнулся Манни.

Перед нами первое болото. Я не обращаю внимания, что мои ноги соскальзывают с кочек и в ботинках полно воды. Солнце светит. Скоро нас ждет еда.

Миновав болото, мы останавливаемся. Прислушиваемся. Осматриваемся.

— Кри-из! — кричит Туве. — Кри-и-из!

Мы долго стоим молча. Никакого ответа. Никакого лая.

— Пойдем, — говорю я.

И вот мы уже шлепаем по длинному узкому болоту, где-то тут Манни плюхнулся в воду.

Теперь прямо вперед. Становится трудно идти. Здесь лес только становится лесом. Здесь уже стерты следы нашего пребывания.

— Мы ведь шли в этом направлении, — говорит Туве.

Спустя некоторое время мы вынуждены снова остановиться, чтобы убедиться, не сбились ли мы с пути. Туве складывает рупором ладони у рта и кричит:

— Кри-и-из! Кри-и-из!

Мы прислушиваемся, но слышим лишь собственное тяжелое дыхание. Лес замолчал, скорее всего, из-за наших криков. Только мы двигаемся дальше, как вздрагиваем от внезапного звука. Собачий лай! Короткий, решительный. Затем еще два лая. Я чувствую себя совершенно сбитым с толку. Волк? Охотничья собака? Я смотрю на Туве. Она застыла как столб, так же как и я. Снова раздается лай. Глухо, мощно. Кажется, я узнаю этот звук.

— Это Рони! — кричу я.

* * *

— Кри-и-из!

Я замечаю, что стою на цыпочках, словно это способствует обострению слуха. Туве держит руку за ухом. Тишина стоит так долго, что я почти сдаюсь.

Наконец раздается долгожданный звук. Человеческий голос! Отдаленный, нечеткий, словно он долго летел через лес, прежде чем достиг наших ушей.

— Да-а-а, — раздается где-то далеко.

Мы смотрим друг на друга сияющими от счастья глазами.

— Мы зде-е-есь! — ору я так громко, что Туве отшатывается от меня.

Дальше — классическая сцена: семья собирает грибы и теряется в трех соснах. Весь лес наполнен воплями и криками.

— Где-е-е! — спрашивает лес.

— Зде-е-есь! — отвечает эхо.

— Где-е-е! — шепчет лес.

— Зде-е-есь! — настаивает эхо.

Мы продолжаем перекрикиваться, радуясь, что нашли друг друга. Мой голос почти охрип, но вот, наконец, мы видим Рони, скачущую среди серых каменных блоков, а за ней появляются высветленные добела волосы Криз. «Дорогая ты наша!» — думаю я и чувствую, что и правда соскучился по ней.

— Привет, — говорит Криз.

Ее голос звучит слабо, почти робко после всех наших воплей, и тут я замечаю, что она плакала — потекшая тушь оставила два черных ручья на ее щеках.

— Вот и мы, Криз, — говорю я.

* * *

Втроем становится легче. Мы чувствуем себя увереннее. Или, может быть, оттого что Рони бежит впереди нас? Она умеет читать незримые знаки леса. У нее есть то, чего нет у нас, — совершенный нюх. Криз смеется и болтает обо всем понемногу.

— Черт, как же я рада, что вы все-таки появились, — говорит она. — Я думала, помру, увидев, что вас нет.

— Сегодня же не тот день, Криз. Мы договаривались встретиться вчера.

— Вчера я не могла. Я работала весь день.

— Мы же не знали.

— Куда мы идем?

Туве останавливается. Стоит в нерешительности.

Я осматриваюсь. Снова не узнаю лес ни справа, ни слева. На верхушке ели я вижу птицу. Она издает несколько коротких трелей. Повторяет их три-четыре раза. Затем следует другой элемент песни. Ее песня похожа на рэп. Грудь птицы усеяна темными пятнышками и светится на солнце. Внезапно я вспоминаю. Конечно! Это дрозд. Гнездо с голубыми яйцами и самкой расположено на несколько уровней ниже.

— Вон там Филип нашел гнездо дрозда, — говорю я. — Нам нужно направо.

Мы продолжаем путь. Я немного горд тем, что хоть раз правильно определил направление.

— Осталось недалеко, говорит Туве, когда через некоторое время перед нами поднимается гора.

Я киваю, подношу ладони ко рту и кричу:

— Филип!

Гора отзывается эхом. Оно долго повторяет имя Филипа, пока не теряется среди деревьев. Как в фильме. Мы прислушиваемся, но не получаем ответа.

— Посмотрите, там наверху дым! — говорит Криз.

— Нам туда! — говорю я. — Там наш лагерь.

Мы почти ползком преодолеваем последний отрезок пути. Рони лает. Мы смеемся. Я кричу: