Притворись (ЛП)

Кроме того, что она до этого говорила… это не могло быть легким. Я мог сказать, какой ранимой ее сделали воспоминания, а последнее, чего я хотел бы, - это воспользоваться этой ранимостью.

Я уже собирался ее будить, когда ее глаза открылись, и она застала меня, глядящим на нее. Она несколько раз моргнула, а потом ее глаза прищурились. Она села и отползла на совершенно противоположную сторону кровати.

- Что ты делаешь? - спросила она.

Какой бы близости мы не достигли до этого, после сна от нее не осталось и следа. Стены снова возведены, а я по-прежнему нахожусь за их пределами.

- Клянусь, все не так ужасно, как может показаться.

- Сказал серийный убийца полиции.

Ее волосы были взлохмачены и выглядели ближе к той прическе, которую она обычно носила.

- Я собирался разбудить тебя, - сказал я. - Твоя мама сказала, что ужин готов.

- Мама была здесь?

Я уже начинал наслаждаться этим сердитым взглядом широко распахнутых глаз, который она бросала, когда дело касалось ее матери.

- Похоже, она нас сфотографировала.

Она схватила подушку, и я едва успел закрыться салфетками для лица.

- Ты позволил ей нас сфотографировать?

Я схватил подушку, когда она замахнулась во второй раз, и использовал ее, чтобы притянуть к себе.

- Я не позволял ей. Я проснулся от вспышки.

- Серьезно? - Она издала наполовину стон, наполовину рык и зарылась лицом в ладони. - Убей меня.

Я держал подушку между нами, как буфер, и сказал:

- Почти все закончилось.

- Ты просто не был ни на одном из ужинов моей мамы на День благодарения. Это только начало.

Она слезла с кровати и ушла в ванную, чтобы сполоснуть водой лицо. Я последовал за ней и сделал то же самое. Это было так пугающе по-домашнему, когда мы оба пытались крутиться в небольшом пространстве, чтобы не врезаться друг в друга. Я был поражен странностью, что знаю эту девушку чуть больше двадцати четырех часов. И двадцать четыре часа спустя мы отправимся каждый своей дорогой, больше не услышав друг о друге.

Я сглотнул, а от двери в ванную на меня смотрела она.

- Так ты идешь?

- Да, прямо за тобой.

Как только мы вошли в гостиную, на нас снова напали с еще одной фотографией.

- Мам! Ты серьезно?

Глаза миссис Миллер напоминали о тех рекламных роликах о животных, с которыми жестоко обращаются, - стремящиеся сделать так, чтобы вы почувствовали себя плохо.

- Прости. Кейд до этого упомянул, что ты не против фотографий, и я…

- Да? А теперь?

Я попал. Она переплела свою руку с моей и сжала ее немного сильнее необходимого.

- Ой, ты знаешь, милая. Я сказал твоей маме, как ты расстроилась, что проспала, потому что хотела хорошо выглядеть для них. Мы говорили о том, как было бы замечательно иметь на память фотографии о нашем первом совместном празднике. - Миссис Миллер щелкнула еще одну фотографию, пока я разговаривал с ее дочерью. - Миссис Эм, Макс не против. Может, нам просто нужно оставить фотографирование на время после ужина.

- Конечно, и в последний раз, Кейд. Зови меня Бетти. Или мама.

Макс широко улыбнулась мне, но у меня возникло ощущение, что это было больше похоже на оскал хищников с канала о животных - обнаженные зубы в знак агрессии. Она наклонилась и, не прекращая улыбаться, тихонько сказала:

- Если ты будешь звать мою мать “мамой”, я индейку в духовке заменю твоей головой, ты меня понял?

Я улыбнулся в ответ и прижал ладонь к ее щеке.

- Ты блефуешь, Злая Девочка. - Макс глядела на меня, но я мог сказать, что она была рада вернуться на привычную территорию. Привычная - это, конечно, наши попытки доставать друг друга. Я окликнул ее маму на кухне: - Миссис Миллер, то есть, мама, ваша дочь порой - милейшее создание. Думаю, вас поразит то, какой романтичной она может быть.

Макс тихонько рассмеялась. Ее глаза блестели. Она положила свою ладонь поверх моей на щеке и сказала:

- Это война, Золотой Мальчик. Ты пожалеешь об этом.

- Я выдержу.

И если от этого ей станет лучше, и она будет чувствовать себя менее уязвимой, то я смогу.

На столе у Макс царил просто пир, а ее гостиная решительно ожила. Макс подождала, пока мы сели за стол, чтобы начать свою первую атаку.

- Ох, папа, я знаю, что обычно ты произносишь молитву, но, может, мы позволим сделать это Кейду? Он очень религиозен, и я знаю, что он будет очень рад.

Я улыбнулся и покачал головой. Ей придется постараться посерьезнее, чем просто сбивать меня с толку.

- Мик, я был бы счастлив произнести молитву, но мне бы не хотелось нарушать ваши праздничные традиции.

Отец Макс махнул рукой.

- Чепуха. Произнеси молитву, сынок.

Я улыбнулся Макс и взял ее за руку. Я одарил ее в ответ целомудренным поцелуем, а потом потянулся к руке ее матери с другой стороны.