Притворись моей кицунэ

Под кроны деревьев они вошли, когда на горизонте стала подыматься большая оранжевая луна. Лина устала и была голодна, но идущая рядом кицунэ выглядела бодрой, потому девушка старалась держаться под стать ей.

— Думаю, ночлег можно устроить здесь, от дороги мы отошли достаточно далеко, свет от костра никто не должен заметить. — наконец, Мицуко остановилась в небольшом овражке. — Ты пока собери хворост, а я отправлюсь на охоту.

Девушка обернулась лисицей и скрылась в темноте, оставив после себя лишь ворох одежды.

Глава 25

Лине сразу же стало неуютно в одиночестве в ночном лесу, наполненным различными шорохами. Луна хоть и освещала лес, словно большой бумажный фонарик, но темные тени принимали причудливые формы и тревожили. Не обладая лисьим зрением, девушка боялась побеспокоить змею или ядовитую многоножку, собирая опавшие ветки, уходить далеко от овражка ей тоже не хотелось. От того, собранная ею кучка хвороста представляла собой жалкое зрелище к тому моменту, как вернулась лисица, таща в зубах тушку какой-то птицы. В больших красновато-рыжих глазах Мицуко отразился немой укор. Кицунэ обернулась и быстро оделась. Она сама ощипала и разделала птицу, разожгла костер и насобирала еще веток. Вновь разговор между девушками завязался лишь тогда, когда половина зажаренной птицы была уже съедена.

— Вижу, ты скучала по мясу, — сказала Мицуко, глядя как Лина с удовольствием обсасывает тонкую косточку.

— Ты даже не представляешь себе как! Во дворце только и кормят рисом, овощами и рыбой! Но с зажаренном на костре мясом ничего не может сравниться! Только если мясной пирог с луком. Вот бы сейчас еще картошки, запеченной в углях. И хлеба! Я так скучаю по нашему хлебу.

— Приятно видеть, что хотя бы аппетит у тебя остался лисьим. Я тоже очень люблю мясо и часто отправляюсь на охоту. Меня увлекает охота, этот азарт, когда выслеживаешь, потом крадешься и, наконец, делаешь решающий бросок. Все чувства разом обостряются, а сердце ликует, порой, меня так пьянит кровь добычи, что я увлекаюсь и съедаю ее сырой в лисьем обличье. Тебе, наверное, невыносимо тяжело быть постоянно запертой в человеческом теле, словно в клетке?

— Я уже привыкла.

— Думаю, я бы не смогла привыкнуть к такому. Анэ Кихимэ говорит, что во мне больше лисы, чем девушки. А в твоих краях все кицунэ с такими волосами? — после охоты и еды, настроение Мицуко заметно улучшилось.

— Нет, не все. У нас бывают и светлые, и рыжие, и темные волосы.

— Как странно. Ладно, давай спать. Завтра с рассветом снова отправимся в путь.

Лина устроилась на тоненьком одеяле, но сон не шел, вместо этого она думала о Чинхо. Как получилось, что он стал ей дорог? В какой момент это произошло? И почему его не отталкивает тот факт, что она была наложницей императора? Какая странная все же страна и обычаи в ней. И, если бы, не Чинхо, она бы не выжила здесь. С каким трепетом он каждый раз прикасался к ней, словно она хрупкая бабочка или статуэтка из тончайшего фарфора. А как много выражали его глаза, пока молчали губы. От его прикосновений замирало сердце, а те немногие их встречи всегда вызывали волнение. Ее чувства были робкими и зарождающимися, но от них становилось теплее на душе, ради них хотелось жить и бороться. Ради Чинхо, так много сделавшего для нее, она обязательно справится с выпавшим ей испытанием. Она будет спать в лесу на земле, дни на пролет бродить по деревням и в конце концов найдет шаманку. Чинхо считает ее смелой и сильной, и она не может подвести его ожиданий.

Погруженная в приятные мечты, Лина заснула, и снилось ей поле с красными цветами, солнечный день и теплый ветерок, подымающий в небо легкие лепестки. Она сидела среди цветов, а на ее коленях лежал Чинхо, чувство покоя и тепла переполняли ее и ей хотелось остаться на этом поле навсегда…

Но новый день принес с собой новые заботы, стирая в памяти приятные воспоминания о сновидении.

— Ты все утро улыбаешься, словно сытая лисица. Пусть собака укусит меня за хвост, если так выглядит влюбленность в мужчину. — пробурчала Мицуко.

— Почему ты считаешь, что быть влюбленной плохо?

— Любовь к одному мужчине делает кицунэ слабой и уязвимой. Мужчина должен быть средством, а не целью — так говорит анэ Кихимэ.

— Уверенна, что девятихвостая кицунэ очень мудра. Но я проклята и мало чем отличаюсь от обычной девушки. А Чинхо многое сделал для меня…

— Полагаю, ты не кусала его?

— Что? Нет!

— В таком случае, твой мужчина остался среди лисиц без метки. Не многие выдержат подобное испытание. Не стоит рассчитывать, что по возвращению, он, по-прежнему, будет ждать тебя.

— Чинхо не такой, он очень преданный и добросовестный.

— Он ронин.

— Это ничего не значит! Он предал императора, потому что тэнно был не справедлив. Это делает плохим императора, а не Чинхо. Чинхо пожертвовал ради меня всем.

— Он предал своего господина, поддавшись своей страсти. Это не придает самураю ни чести, ни доблести. Если воин не может противостоять своим страстям — это плохой воин.

— Но… — Лина замялась, она не думала об этом в таком ключе.