Притворись моим демоном

От больных воспоминаний кольнуло в груди, а руки машинально зачиркали по крохотному холсту. Сейчас я могу нарисовать его не глядя, но в первые годы каждая линия выводилась кропотливо. Руки дрожали, а штрихи ложились неровно. Сколько бы она ни наказывала – рисунки Аверуса горами появлялись в моей комнате. От раздумий меня отвлек сладкий запах каши. Той самой, что радовала в этом постоянном кошмаре. Разваристая пшенная каша, заправленная маслом и медом. В меру сладкая и ароматная со свежеиспеченным куском хлеба. Я сглотнула слюну, выбираясь из убежища. Не было сомнений откуда доносился такой знакомый аромат. Только старая кухарка Рюка могла приготовить это невероятное блюдо так, что оно заставить меня покинуть темные уголки дома. Перед дверью замялась, но все же решила постучать.

– Входи же, Кириана.

Сухая старушка добродушно встретила меня в своей комнатке. Я с грустью посмотрела на нее: сгорбилась, лицо изрезали новые морщины, а глаза мутнели. Чистая опрятная одежда висела на ней, словно на костях. Заботливая кухарка тут же потянула меня за стол, усадив на приготовленное место, сама же уселась напротив. Передо мной стояла чашка с любимой кашей и кусок хлеба. Я прослезилась, прикасаясь к ожившим воспоминаниям. Госпожа Рюка была единственной в доме, кто искренне старался мне помочь. Она слушала, заботилась, радовала вкусной едой и интересными историями, и всегда поддерживала. И оттого так больно было видеть, как она изменилась, стремительно старея.

– Почему не кушаешь? Ох, совсем не подумала, может она теперь и не нравится вовсе. А я только подбодрить хотела. Знаю, что тебе нелегко, но каша всегда помогала!

Я рассмеялась, зачерпнув полную ложку. Это была уже совсем другая каша, казалась слишком сладкой с привкусом нагара, да и соли было чуть больше чем необходимо. Противоречивое сочетание создавало необыкновенный вкус, а старая знакомая, словно ребенок, ждала похвалы.

– Очень вкусно, госпожа Рюка. Как вы поживаете?

Старушка стушевалась и начала стирать незримую пыль со стола.

– Возраст настигает, Риночка, от него не скрыться. Но я рада, что удалось еще раз повидаться с тобой, маленькой пташкой, забившейся в темный уголок. Нет, сейчас ты уже не пташка, нет – гордая птица. Расскажи старушке, что с тобой приключилось?

Я усмехнулась, теперь настало время делиться своими историями. Разговор длился несколько часов. Я говорила о студенческой жизни, часть ее утаив, ну а кухарка о новостях старшего дома Доргов.

– Война застыла, за целый год мы ни на даль не продвинулись. Почти все спасенные дети уже ушли сражаться с некромантами и не вернулись, осталось вас совсем немного. Риночка, Джилюс требует призвать всех! Как бы худом это не обернулось.

– Нам следует отработать долг жизни. – Я невольно сморщилась.

– Ты его боишься? – Неожиданно спросила старушка.

– Господина Джилюса?

– Нет. Демона своего?

Я покопалась в чувствах и помотала головой. Рюка широко улыбнулась.

– Так значит держись за него! Твои глаза всегда сверкали, когда ты рисовала портрет.

– Аверус, которого рисовала – выдумка. Я вообразила себе героя спасителя, но он…

– Каша ведь тоже перестала быть прежней, но ты съела всю и попросила добавки.

Кухарка задорно подмигнула. Я собиралась уже уходить, но госпожа Рюка окликнула меня. В руках она держала смятый лист бумаги.

– Риночка, я переживаю за тебя, время ведь сейчас тяжелое. – Сказала она, протягивая листок мне. – Малышка, ты уже совсем выросла и можешь позаботиться о себе, но иногда даже таким храбрым необходима помощь. Не гони всех от себя.

Я приняла подарок и обомлела. Моя первая открытка, первый набросок наследного принца, который я подарила госпоже Велине. Но вместо благодарности, в тот день я впервые увидела ее гнев. Мой дар был скомкан и выброшен, а карандаши и бумага – отобраны. Мне было запрещено рисовать. Все, что находили тут же сжигали, наказывая долгими поучительными речами и изнуряющими тренировками.

– Но как?

Я смотрела на детские каракули с трепетом и тоской. Как же мне хотелось увидеть прежнюю себя, обнять крепко-крепко и сказать, что все будет хорошо.

– Люди, порой, могут быть жестоки, нетерпимы и ужасны. Но, Риночка, береги в себе ту пташку, которую так усердно стараются загнать в клетку. Не искушай себя ненавистью и злобой.

Госпожа Рюка запнулась, подбирая слова. Но поступки всегда красочнее отпечатываются у нас в голове. Она крепко обняла меня. Благодарности, которые звучали, не могли передать моих чувств. Столько всего хотелось сказать, но я лишь сильнее ответила на объятие.

– Пташка моя, госпожа любит тебя, хоть и порой в это сложно поверить.