Привал странников

– Что же это такое, товарищ генерал? Ваши люди даже не изволили довезти меня до моей машины, вышвырнули у вашего учреждения, и дело с концом. Я полчаса ловил такси! Как это назвать? Невоспитанность, неуважение, хамство, наконец!

– Миня, не зарывайся, – посоветовал Казарян, а Смирнов спросил ни к селу ни к городу:

– Когда вы там консультировали, было ли среди представленных картин что-либо ценное?

– А вы что – знаток? – с трудом переключившись, спросил Миня.

– Да нет, просто любопытно…

– Было, кое-что было… Ну, что я помню? Симпатичная усадебка Жуковского, просто отличный эскиз, весенний пейзаж Бирули, неплохой старорусский жанр Рябушкина… Еще что? Да, совершенно непохожий на себя Кандинский, гуашь, по-моему. Вот, пожалуй, и все.

– Господи, мне Варька башку оторвет! – понял ужас своего положения Алик, лицезрея бардак в квартире после ночных посиделок.

– А ты приберись, – резонно заметил Казарян.

– Вместо того, чтобы советовать, помог бы лучше, – обиделся хозяин дома и удалился на кухню готовить чай.

Казарян проследовал за ним, Ларионов – в ванную, затем в ванную удалился Смирнов, а генерал, сняв и аккуратно повесив на спинку кресла мундир, расположился в кресле, в ожидании и от нечего делать пощелкивая подтяжками.

А время шло. Прекратив щелкать, Ларионов недовольно осведомился:

– Скоро вы там?

Устроились наконец на кухне. Все. Крепчайший чай после бессонной ночи – единственное для москвича спасение. Генерал взмок лицом, Смирнов раскраснелся, тем самым выявляя следы побоев, у Казаряна щетина на щеках отчетливо приобрела сероватый оттенок.

– Хорошо! – прикончив вторую чашку, понял Ларионов, сладострастно постанывая.

– Так что ты от нас хочешь, Сережа? – взял быка за рога Смирнов.

– Вот прямо так и сказать? – генерал откинулся на стуле и опять выстрелил дуплетом из двух подтяжек.

– Именно, – подтвердил Смирнов, а Казарян позволил себе объяснить: Здесь не пальцем деланные, генерал.

– Уж что, что, а это я знаю! – согласился с ним Ларионов и вдруг решился: – А что, ребятки, у вас нет желания навестить его в последний раз?

– Есть, – сказал Алик и добавил: – Тем более что на субботу мы приглашены.

– А вы сегодня, чего тянуть? – отвечая Алику, генерал обращался к Смирнову: – И прямо сейчас, пока он надеется еще, а то, как к восьми машина не придет, он просечет все до конца. Который у нас час?

– Полшестого, – ответил Алик, глянув на кухонную кукушку.

– Прелестно! – обрадовался Ларионов. – Полчаса здесь еще можете прокантоваться, привести себя в божеский вид, а за час, к семи, доберетесь. Да, дачка-то в водоохранной зоне, заезжайте туда со стороны Пирогова, на тамошнем посту будет вам пропуск. А уж к девяти я и сам постараюсь быть. Договорились?

– Да, – решил Смирнов.

– Тогда я пойду, – генерал с облегчением поднялся. – Мне бы за эту пару часов Ферапонтова успеть растрепать…

– Ты поспокойнее с ним, Сережа, – посоветовал Смирнов. – Не дави. Что надо, он и сам тебе скажет, деваться ему некуда. А разозлишь – замолчит, это тебе не урка рваная.

– Знаю, Саня, все знаю, – быстро заверил его Ларионов и двинул из кухни. И уже из коридора: – Будьте здоровы!

Помылись, побрились, переоделись и ровно в шесть отправились в дорогу. Заправились по соседству, через бульвары выехали на Сретенку.

– Господи, опять Ярославка! – зарыдал-таки Казарян.

– На Осташковское свернем, – успокоил его Алик.

Свернули на Осташковское, пронырнули под Кольцевой, проехали верст пяток: и сюрприз – окружила всепроникающая вонь образцового свинохозяйства.

Мелькнуло страшное, как лес после атомной бомбардировки, бесчисленное семейство антенн на растяжках – хозяйство радиоглушителей, дары карьеров, заполненных водой, появилось и водохранилище с пансионатом на том берегу. Попрыгали на железнодорожных путях и въехали наконец-то в лесок. Потом поля, деревня, опять поля, и вновь деревня…

Человек в форме у шлагбаума вежливо поинтересовался:

– Кто из вас товарищ Смирнов?

– Я, – отозвался Смирнов и протянул паспорт.

– Проезжайте.

Вот здесь уже было по-настоящему лесное существование. Холмистая, как по волнам, дорога шла сквозь райские кущи, не измученные присутствием человека. Проехали по плотине, сдерживающей чистейшую воду, вновь ввинтились в ровно посаженный лес, и опять плотина.

Люди на плотинах, получив соответствующую информацию, понимающе брали под козырек.

– А зачем мы все-таки к нему едем? – запоздало спохватился Казарян. Злорадствовать?

– По его приказу убивали. По его приказу пытались убить меня. Я хочу знать: ради чего? – ответил Смирнов.

– Сорок лет я знаю его. Я сидел с ним за одной партой в школе, я сдавал за него экзамен на приемных в институте, я помогал ему, и он, кстати, помогал мне. Я думал, что это – честная товарищеская взаимовыручка, а оказалось, что я втянут в скверную игру "ты – мне, я тебе". Я всю жизнь не мог ему ни в чем отказать, как ни старался, ощущая скрытую неправедность наших отношений. Сегодня я откажу ему в праве жить, – сказал Алик.

– И вознесся меч карающий, – резюмировал Казарян.