Привала не будет

— Еще раз предупредите — всем огневым средствам молчать! Командирам настрого запретить разговоры по радиосвязи, передавать распоряжения только через связных и по проводной линии. Иначе немцы могут подслушать разговор и сорвут операцию. Пусть думают, что здесь тишь и благодать. Мы же обрушимся как снег на голову.

У командира дивизии был тщательно разработанный план форсирования Днепра. Этот план был предельно прост по замыслу, но так же предельно сложен в деталях исполнения. Конечно, на понтоны нечего было и рассчитывать. Да и навряд ли сразу с ходу можно было форсировать реку большой массой людей и громоздкой техники. Первый десант должен быть высажен бесшумно, так, чтобы противник был захвачен врасплох.

«Тут вся надежда на солдат, на их изобретательность, сноровку», — думал Фесин и, вспоминая, как сам когда-то был рядовым солдатом, верил, что они способны творить чудеса.

Он рассчитал, что ночью высадит небольшой десант, составленный из отборных, надежных людей, из лучших людей дивизии, способных на исключительный героизм. Любой ценой отбросить противника от берега, зацепиться зубами за клочок земли, продержаться день-два — таков должен быть девиз этих людей. Это потом позволит переправить на тот берег всю массу людей и техники, способных не только закрепить плацдарм, но и погнать противника от Днепра.

В первый десант командир дивизии отобрал разведчиков — самых дерзких солдат, которых он лично знал, в которых был уверен, которые не раз показывали примеры доблести и смекалки на поле боя и в разведке. Но все же перед переправой он решил еще раз побывать у разведчиков, поговорить с ними, что называется, по душам.

…Шли последние приготовления. Солдаты были отобраны в десант. Командиром назначался лейтенант Шпаковский, хорошо знавший приднепровские места с детства. Грузный, невысокого роста, с одутловатым лицом, он с первого взгляда не вызывал к себе симпатии. Походка у него тяжелая, неторопливая. Когда, по-медвежьи ступая, шел он с опущенной головой, сторонним людям казалось, что этот человек что-то ищет или просто угрюм и его раздражает все окружающее. Но бойцы, хорошо знавшие своего командира, любили его. Рассудительный и остроумный, Шпаковский владел каким-то особым даром располагать к себе солдат. Это был офицер, который без солдата минуты не мог жить. Шпаковский не любил необдуманных решений и сам никогда не торопился с ними. Но уж если он ставил перед собой цель, то решительно шел к ней, хотя бы даже это стоило жизни. «Не жду, пока меня ударят, — нападаю первым», — говорил Шпаковский, и это был его фронтовой девиз.

Сегодня ночью Шпаковскому предстояло выдержать, пожалуй, самое трудное испытание — переправить десант через Днепр.

Солдаты выстроились у реки. Перед строем стоял полковник Фесин. Он пристально вглядывался в едва проступающие сквозь сумеречную мглу лица разведчиков. На правом фланге стоял Федор Денисюк, житомирский колхозник. На его груди две нашивки за ранения — красная и золотая. Рядом с Денисюком его товарищ комсомолец Виктор Бойченко. Дальше стоял невысокого роста, худощавый разведчик Федор Федин, уроженец Орловской области.

Луч фонарика выхватывает из темноты бойца с забинтованной рукой. Фесин вспоминает этого разведчика: в последней атаке, неделю назад, он был ранен в руку. Но солдат не ушел с поля боя, перевязал рану бинтом и догнал атакующую цепь. В момент перебежки воин призывно размахивал рукой, бинт пропитался кровью, и людям казалось, что он поднял над головой красный флажок.

— Гасрет Алиев? — спрашивает Фесин и улыбается, как старому знакомому.

— Так точно, товарищ полковник! — бойко отвечает солдат, тряхнув густыми кудрями черных волос.

— Рана зажила?

— Нет еще.

— Может, подлечиться надо, Алиев?

— Не можно, товарищ полковник. Пора не пришла отдыхать.

— Ну, а как же ты будешь действовать? — озабоченно спрашивает Фесин.

— Горец в огне не горит и в воде не тонет, — сказал Алиев и, сверкнув черными как уголь глазами, добавил:

— Пошлите меня в десант. Горец не подведет.

— Ну что ж, товарищ Алиев, переправляйся с первым десантом. Будешь хорошо воевать — честь тебе и хвала.

— Премного благодарен, товарищ полковник, — ответил Алиев и совсем по кавказскому обычаю прикладывает руку к груди.

Тихо вокруг. Командир дивизии подходит к каждому бойцу, внушает, что в эту ночь они одни, в головном десанте, переправятся через Днепр, а потом, на правый берег пойдут и орудия, и танки, и «катюши», и тяжелые минометы — вся грозная масса войск. И враг не выдержит напора этой сокрушающей силы. Нет, не выдержит!

Непоколебимая уверенность, с какой говорит полковник, передается солдатам, и даже в полумраке видно, как отвагой и решимостью сверкают их глаза.

По берегу, усыпанному галькой, полковник Фесин вместе с солдатами спускается к реке. Под тенью высокой ивы стоят две рыбачьи лодки. При бледном свете тонкого серпа луны видит он фигуру человека в брезентовом плаще.

— Тот самый, что лодки привел? — спрашивает Фесин.

— Да, местный рыбак, — отвечает Шпаковский.

Фесин подошел к приземистому старику с длинными казацкими усами.