Приват-капитализм России, или Дело «Норильский никель»

Стремительность проведения промышленной приватизации; широкий охват ею самых различных отраслей экономики страны; не всегда правомерное включение в перечень приватизируемых крупнейших, далеко не кризисных государственных предприятий и промобъединений (концернов), включая те, от которых непосредственно зависела обороноспособность или экономическая независимость государства; проведение приватизации одновременно на различных уровнях: федеральном, субъекта федерации и муниципальном; видимое равенство всех граждан страны в части их прав на участие в приватизации, но не в части равенства возможностей реализации этих самых приватизационных прав, – вот, пожалуй, в очень сжатом изложении основополагающие признаки российской промышленной приватизации (!).

Разработчики приватизационной модели сразу же отказались от, казалось бы, приемлемого для России китайского варианта реорганизации экономики. Анатолий Чубайс утверждал: «Китайская модель – это обновление экономических методов регулирования при сохранении действующего государственного механизма: сильное и крепкое государство по собственной воле и в соответствии с собственными замыслами проводит реформы в экономике. Осенью 1991 года, когда Гайдар пришёл в правительство, подобного рода схемы ни один здравомыслящий человек всерьёз даже не рассматривал. Какой может быть жёсткий государственный контроль, если государственная управленческая структура разрушена до основания… Ведь что представляла собой эта структура в СССР? Во-первых, компартия со своими региональными отделениями: райкомами, горкомами, обкомами. А компартия, это не только – «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Это механизм для жизнеобеспечения населения, для организации повседневной работы производства, транспорта, энергетики … Во-вторых, – министерства и ведомства. Ни первой, ни вторых к ноябрю 91-го года не существовало. И если кое-какие команды федеральных министерств ещё летом 91-го года кое-как выполнялись, то российских министров осенью того же года уже никто не слушал» . (Под редакцией А.Чубайса, «Приватизация по-российски», стр. 24-25)

Стоило ли тогда разрушать сильное государство, которым являлся Советский Союз? Не целесообразней ли было бы постепенно проводить реорганизацию системы государственного управления, направленную на усиление контролирующей роли государственной власти за сбором налогов, за решением социальных программ общегражданской направленности и сведение к минимуму случаев непосредственного вмешательства государственных органов власти и управления в решение субъектами предпринимательской деятельности конкретных экономических задач.

Однако авторы методики промышленной приватизации по-Чубайсу понимали, что сохранение СССР отодвинуло бы их деятельность по реализации задуманных планов реорганизации экономики России на задний план, откуда ей бы уже не было возврата. Кабинет Министров Союза ССР, опираясь на статью 4 Закон СССР «Об основных началах разгосударствления и приватизации предприятий» , наверняка не одобрил бы приватизацию промышленных предприятий и объединений (концернов), которые обеспечивали интересы «обороны и безопасности государства, охраны окружающей среды и здоровья населения, а также необходимости обеспечения монополии государства на отдельные виды деятельности» .

Это значит, передаче в частные руки точно не подлежали бы государственные промышленно-отраслевые объединения (концерны), специализировавшиеся на разведке, добыче, переработке и реализации полезных ископаемых, являвшихся, к тому же, достоянием всего многонационального народа, населявшего Российскую Федерацию (нефть, руды черных и цветных металлов, драгоценные камни и тому подобное). Не подлежали бы приватизации конструкторские бюро и лаборатории, связанные с военно-промышленным комплексом страны, предприятия тяжёлого машиностроения и энергетики, то есть именно то, что итак в Советском Союзе без всяких нововведений функционировало как часы и не нуждалось в «новых хозяевах» . В результате частнособственническая инициатива граждан, а также привлекаемые в результате приватизации инвестиции были бы направлены на развитие, прежде всего, отдельных отсталых секторов экономики страны: сельское хозяйство, текстильная промышленность, общепит, розничная сфера услуг, коммунально-бытовое хозяйство населённых пунктов и так далее.

Однако зарубежных специалистов, консультировавших исполнявшего обязанности Председателя Совета Министров Российской Федерации Егора Гайдара и его соратника Анатолия Чубайса, интересовала возможность создания через правовой институт частной собственности механизма влияния государств так называемой развитой демократии на процессы формирования как внутренней, так и внешней политики России. Совершить это скорейшим образом было возможно посредством передачи в собственность малой группы частных лиц, воспринимаемых на Западе в качестве сторонников или даже проводников заокеанских стандартов демократии, крупнейшие промышленно-отраслевые добывающие природно-сырьевые ресурсы объединения (концерны), от деятельности которых существенно зависело функционирование всей российской экономики, а также формирование доходной части бюджета Российской Федерации.

При таком подходе Советский Союз с его достаточно развитой государственной машиной контроля, убеждения и принуждения, частично сохранившейся идеологией социалистического развития, готовый в любой момент пойти по схожему с китайским вариантом пути развития реформ, им не был интересен. После же развала СССР зарубежные советники – сторонники глобализации мировой экономики, действуя через правительство реформаторов Егора Гайдара, попросту включили Россию сырьевым придатком экономик более развитых стран мира, чему имеется достаточное количество свидетельств. Им не составило труда убедить членов российского правительства, что якобы лишь крупный частный капитал позволит укрепиться в России всерьёз и надолго демократическим завоеваниям, что российскому президенту вкупе с небольшой группой крупнейших капиталистов страны, контролирующих самые доходнейшие промышленно-отраслевые объединения, легче будет удержать российское общество на демократическом пути развития.

Впервые успешное единение действовавшего в стране политического режима Бориса Ельцина с крупнейшим частным капиталом, ещё только формировавшимся по итогам неправомерно проводившейся приватизации, произошло весной – летом 1996 года, когда средства из ловко приватизированной прибыли по сути ещё государственных нефтедобывающих и горнодобывающих компаний были направлены на финансирование избирательной кампании первого российского президента .

«Главный вывод президентских выборов 1996 г. состоит в следующем: воздействие российского истеблишмента на поведение избирателей настолько высоко, что в состоянии обеспечить ему победу даже в самых неблагоприятных социально-экономических условиях. Б.Н. Ельцин одержал победу благодаря гигантским усилиям и средствам, затраченным на интеллектуальное и технологическое обеспечение предвыборной кампании. Это первый такой случай в истории российской политики » , – неправда ли, достаточно красноречивая цитата из учебника «Политология» для вузов, изданного под редакцией доктора юридических наук, профессора Виктора Перевалова. (Под редакцией В.Перевалова, учебник для ВУЗов «Политология», стр. 151)

Связь, которая без труда прослеживается между приватизационными процессами начала 90-х годов XX века и президентскими выборами 1996 года, даёт четкий ответ на вопрос, почему же проводившаяся в России промышленная приватизация осуществлялась с огромной по мировым оценкам скоростью . Речь шла о власти, добившись которой в 1991 году, реформаторы изо всех сил пытались сохранить её в 1996 году в условиях плачевных для большинства населения России результатах гайдаровской либерализации оптовых и розничных цен на товары повседневной необходимости. Сегодня, к сожалению, можно утвердительно заявить, что, борясь за высшую власть в стране, «реформаторы» попросту безвозмездно раздали в собственность надёжных, с их точки зрения, людей крупнейшие, самые привлекательные промышленные предприятия и объединения России, картинно проведя это через широко разрекламированную массовую приватизацию, обвешанную лозунгами о развитии демократии. Всё это в полной мере относилось и к приватизации Российского государственного концерна «Норильский никель».

Финансовая поддержка избранных и назначенных им же олигархов позволила Борису Ельцину победить на президентских выборах 3 июля 1996 года . Бывший председатель правления нефтяной компании «ЮКОС» Михаил Ходорковский писал по этому поводу так: «Уже избирательная страда 1995 – 1996 гг. показала, что российский народ отверг либеральных правителей. Мне ли, одному из крупнейших спонсоров президентской кампании 1996 г., не помнить, какие поистине чудовищные усилия потребовались, чтобы заставить российский народ «выбрать сердцем»?!» . (М.Ходорковский, статья «Кризис либерализма в России», опубликована 29 марта 2004 года в газете «Ведомости»)

Среди крупнейших спонсоров были и другие, которым властолюбивый Борис Ельцин руками Анатолия Чубайса и его единомышленников предварительно, задолго до выборов, путём активного использования в процессе приватизации административного ресурса Кремля, передал десятки рентабельных промышленно-отраслевых предприятий и объединений России. При этом кому-то досталось больше, кому-то меньше. Главное, что всё шло исключительно по воле Президента России Бориса Ельцина, который, как следует из выступления Бориса Березовского перед русскоязычной аудиторией в Нью-Йорке в сентябре 2000 года, «просто считал, что все должны получить благо или блага из его, царя, рук» . (Б.Березовский, «Искусство невозможного», том 2, стр.252)

Чуть ранее, в июле 1998 года, в одном из своих интервью тот же Борис Березовский говорил: «Начну с того, что мне в принципе не по душе подобная терминология – семья, царь, двор, свита. Конечно, в России это всё имеет свои исторические корни, да и Борис Николаевич поощряет такие разговоры, во всяком случае, не смущается, когда его величают царем. Даже сам как-то назвал себя Борисом Первым …» . (Б.Березовский, «Искусство невозможного», том 1, стр.95)

Ясно одно, что в буквальном смысле слова царём Борис Ельцин, конечно же, никогда не был, а вот щедрость за государственный (общенародный) счёт проявлял царскую , способствуя неформальному выделению огромных материальных ресурсов на содержание и благопроцветание своего ближайшего окружения, которое в ряде средств массовой информации называли и называют «семьёй».

Ведя речь о справедливости российской промышленной приватизации, Борис Березовский сетовал: « Потанину досталось больше . Гусинскому где-то досталось больше. Я недоволен, конкурирую, считаю, что собственность распределена несправедливо. А что говорить о людях, которые не только не приобрели, но ещё и потеряли, стали жить хуже? » . (Б.Березовский, «Искусство невозможного», том 1, стр.103)

Конечно, не всем членам «семьи» доставалось поровну с «родительского стола» в качестве приватизационного презента из государственной промышленной собственности, везде и всегда были свои любимчики. По всей видимости, были и те своевольные ребята, которых «отеческая рука» предпочитала больше шлёпать, да вон изгонять, нежели кормить да в приближённые олигархи определять. Однако приведённое высказывание ныне опального олигарха способно приоткрыть завесу над тем, как ещё в октябре 1994 года Президент России Борис Ельцин передал под полный контроль Владимира Потанина ряд крупнейших промышленных предприятий России, в числе которых был и Российский государственный концерн «Норильский никель» в обмен на поддержку его, Ельцина, во власти.

В 90-х годах XX века Анатолий Чубайс выступил в роли связующего звена интересов некоторых частных лиц и высокопоставленных государственных чиновников, стремившихся к ещё большей реальной власти, к получению в своё обладание большей собственности, больших денежных средств. Несомненно, воля к власти – нестерпимое желание скорейшего образования новой правящей буржуазно-капиталистической элиты, финансово-экономическое укрепление её позиций – двигала этими людьми, а не какая-то там, как официально принято говорить, насущная необходимость построения и укрепления в стране демократии.

«Воля к власти, специализирующаяся как воля к пище, к собственности, к орудиям, к слугам (повинующимся) и господам … Более сильная воля управляет более слабой. Нет никакой иной причинности, как от воли к воле» , – писал Фридрих Ницше, продолжая: «Всё, что делается с известной целью, может быть сведено к цели умножения власти» . (Ф.Ницше, избр. произведения в трех томах, том 1, «Воля к власти», параграф 658 стр. 306, параграф 663 стр. 309)

В России, где на начальном этапе практически полностью отсутствовал частный капитал, уже не говоря о фондовых рынках и определённом уровне экономических знаний у населения, без гарантированного привлечения иностранного капитала можно было бы достаточно успешно и с лучшим экономико-правовым обоснованием провести процесс приватизации мелких и средних государственных и муниципальных предприятий. Однако это не давало никаких гарантий достаточно длительному существованию политического режима Бориса Ельцина, лишённого в этом случае серьёзных финансовых спонсоров.

Причём здесь речь не идёт о демократии как таковой, речь идёт именно о личной власти Бориса Ельцина и властных, а также зачастую откровенно корыстных притязаниях его ближайшего окружения. В этом нет ничего удивительного, скорее, наоборот, в этом есть определённая житейская закономерность , хорошо подмеченная ещё в 1926 году выдающимся американским философом обществоведом Джоном Дьюи в книге «Общество и его проблемы» : «Личности подвержены всевозможным социальным воздействиям, оказывающим определяющее влияние на то, о чём они могут думать, что планировать, что выбирать … Личности – это агенты общества, они его представляют, общество же действует только через них … Иными словами, любой агент общества – независимо от того, представляет ли он его в качестве избирателя или в качестве государственного чиновника – выступает в двойственной роли. Это обстоятельство являет собой самую серьёзную проблему правления. Обычно, говоря о типах правления, мы противопоставляем представительные формы всем иным, которые таковыми не являются. Согласно же нашей гипотезе, представительными являются все типы правления – в той мере, в какой они готовы выражать интересы общества, простирающиеся на деятельность индивидов и групп. Однако здесь нет никакого противоречия. Ибоправлением занимаются такие же люди, и ничто человеческое им не чуждо. У них тоже есть частные интересы и интересы конкретных групп, интересы той семьи, той группировки или того класса, к которому принадлежат они сами. Редко когда личность достигает полного отождествления с выполняемой ею политической функцией. Лучшее, на что способно большинство людей, – это сделать заботу об общем благе доминирующей надо всеми остальными своими устремлениями. … Присущая каждому официальному лицу двойственность (интересов) ведёт к возникновению внутриличностного конфликта между, с одной стороны, истинно политическими целями и действиями, а с другой – теми, что заложены в его неполитических ролях» . (Д.Дьюи, «Общество и его проблемы», стр. 56-57)

Из приведённого отрывка книги видно, Джон Дьюи, как признанный специалист в области социальной философии, не делает какого-либо исключения в возможной линии поведения государственного чиновника, осуществляющего свою деятельность в обществе, построенном на принципах демократии или в обществе, построенном, например, на принципах авторитаризма. Иными словами, противоречия интересов частных лиц и Государства возможны и при демократии, и при любой иной форме правления.

Явно просматривавшиеся противоречия между долгом государственной службы и частнособственнической заинтересованностью присутствовали в действиях и некоторых известных ответственных высокопоставленных государственных чиновников-демократов в течение периода проведения промышленной приватизации в России. К примеру, к таким лицам совершенно свободно можно отнести бывшего первого заместителя Председателя Правительства Российской Федерации Владимира Потанина.

Примечательно, но, по прошествии всего какого-то десятка лет эти же самые лица, правда, за время «непосильно-надрывного» служения народу успевшие разбогатеть и сделаться известнейшими капиталистами, уйдя с госслужбы на пригретые именно под них места в крупнейших частных корпорациях, иногда не прочь увлечённо порассуждать о наносимом коррупцией вреде Государству и частному бизнесу.

Социально-экономическое положение большинства россиян серьёзно пострадало от действий госчиновников из команды управленцев первого российского президента, который вместо того, чтобы защищать экономические интересы своих избирателей, видимо, по наущению своих советников, в обход Закона и на основании своих указов безвозмездно передал ряд государственных, ещё вчера общенародных, социалистических промышленных предприятий в частные руки. При этом с высоких трибун было заявлено, что это – цена демократии .

Следовательно, российская демократия, уже к тому времени щедро оплаченная потерей многих человеческих жизней, территорий и внешнеполитического влияния России в решении международных вопросов, получила и своё конкретное финансово-стоимостное выражение, соответствовавшее цене неправомерно приватизированных промышленных предприятий и объединений (концернов). В цену российской демократии также включалось и молниеносное разделение гражданского общества, с одной стороны, на категорию очень богатых и просто богатых людей, с другой стороны, на всех остальных – просто бедных и незаслуженно нищих людей, появившихся одновременно и вдруг, буквально ниоткуда, прямо из социально-уравненного социалистического вчера.

Любой мало-мальски образованный человек хорошо представляет себе природный химико-физический закон сохранения массы , в соответствии с которым масса веществ, вступивших в химическую реакцию (реагенты), равна массе веществ, образовавшихся в результате реакции (продукты).

Попытаемся применить этот фундаментальный природный закон, открытый ещё знаменитым русским учёным Михаилом Ломоносовым, к «химическим» процессам российской промышленной приватизации по-Чубайсу. Представим в роли условных реагентов государственные и муниципальные предприятия и промобъединения (концерны), а также десятки миллионов россиян, получивших право участвовать в ваучерной приватизации. В результате взаимодействия условных реагентов, то есть реализации россиянами своего приватизационного права, каждый из них должен был получить маленькую долю от приватизируемой государственной собственности, первоначальное распределение которой должно было, в целом, пройти равномерно между всеми гражданами Российской Федерации, изначально сравнительно единообразно безденежными. Так обязательно случилось бы, если бы промышленная приватизация по-Чубайсу действительно носила общенародный характер.

В то время с самого начала в частную собственность двух – трёх десятков физических лиц попала большая часть государственной промышленной собственности, а суммарно в собственности десятков миллионов россиян оказалась её меньшая часть, что никак не произошло бы без использования в процессе приватизации административно-управленческого ресурса высокопоставленных госчиновников команды российского президента. Иными словами, с одобрения Бориса Ельцина Анатолий Чубайс «нахимичил», и в итоге промышленной приватизации получился не всенародно ожидавшийся продукт наделения всех относительно равновеликими долями бывшей госсобственности, а «олигархические сливки» и незначительное число мелких акционеров частных компаний (миноритариев), да ещё огромный «осадок приватизации» в виде десятков миллионов обедневших россиян.