Привенчанная цесаревна. Анна Петровна

   — Что было, государь? Что визиты господина Кайзерлинга затягивались? Но я никогда не ложилась спать с курами. Пусть это делают амантки господина Меншикова. Тем более что их две на него одного — каково ему, бедняжке.

   — Алексашку брось. Что с Кайзерлингом? Будешь отвечать или нет?

   — Я и так отвечаю, ваше величество. Наши отношения никогда не переходили дозволенных границ. Но вы завели себе амантку и изволили привезти её в Москву. Но и этого вам показалось мало. Вы устроили её в доме вашей сестры, её высочества Натальи Алексеевны.

   — В доме Натальи?

   — Не делайте вида, ваше величество, что этого не знаете. Господин Меншиков открыто провёз эту женщину через всю Москву и поручил заботам царевны Натальи. Он сказал, что эта женщина дорога вам и все должны о ней заботиться. Он что-нибудь перепутал?

   — Не в этом дело. Я пользовался услугами этой женщины, но мне рекомендовал её Меншиков.

   — Бог мой! Какое мне дело до этих подробностей. Я ничего не хочу о них знать.

   — И ты не написала мне? Ничем не поинтересовалась? Неужели ты думаешь, что кроме тебя...

   — Не продолжайте! Да, вы знали других женщин, но вы не привозили их в Москву и не селили во дворце.

   — Я ничего не поручал Меншикову.

   — Очень может быть. Вы всегда его хвалили за то, что он умеет читать ваши мысли. Разве не так?

   — Я не поручал ему устраивать Катерину.

   — Ах, Катерину! Между тем её имя Марта.

   — Успела узнать!

   — Почему же нет? Она не скрывает своего имени и с соотечественниками достаточно откровенно говорит о своих бедах. Прислуга должна это делать, чтобы оправдаться в глазах своих будущих нанимателей. Муж на одну ночь — драгун, а потом... Впрочем, эту литанию имён, через чьи руки она прошла, вы должны, ваше величество, знать куда лучше меня.

   — Это не имеет отношения к Кайзерлингу.

   — Имеет, и самое большое. Вся свита царевны Натальи говорит о вашей привязанности к этой женщине.

   — Да уж, они, видно, постарались.

   — Для этого и не нужно было никаких стараний. Я готова была забыть об этой женщине, если бы вы мне писали, если бы вы, как обычно, сразу по приезде приехали ко мне. Но ничего этого не случилось.

   — Это моё дело. Когда ты начала торг с посланником?

   — Торг с посланником? Вы несправедливы, ваше величество. Я просто сказала господину Кайзерлингу, что, возможно, отвечу на его чувство, если... если увижу, что лишилась своего места в вашем сердце.

   — Вот так вот? Если уйду с этой государевой службы, перейду на другую? Только-то и всего?

   — Да, господин Кайзерлинг с радостью согласился ждать решения моей судьбы. У него не было никаких претензий.

   — Ещё бы! У него претензии, коли соглашается на такое дело!

   — Я ничего не держала в тайне. Я посоветовалась с родителями и сестрой, представила им своё положение, если вы обратите внимание на другую избранницу, и они признали мою правоту.

   — Да сердце-то у тебя было иль нет?

   — Сердце? Я столько лет ждала вас. Я была настолько наивна, что думала, всё дело в вашей супруге. Но от супруги вы избавились, а моё положение осталось тем же. Вы делали всяческие намёки о перемене моей судьбы, и снова вы ничего не сделали. Я не стала богатой, не получила ни поместий, ни титула. У меня по-прежнему нет официального положения при вашем дворе. Кто я, вы не хотите ответить на этот вопрос? Не можете? Тогда в чём вы меня упрекаете? Какую вину на мне видите? Я была вам верна столько лет. Чем же вы отплатили мне за мою верность?

   — Значит, в цене не столковались.

   — И конец наших отношений — каким он станет? Вы не можете меня отправить в монастырь, как вашу супругу. Я даже не ваша подданная. Господин Кайзерлинг мне объяснил, что я совершенно свободна и вольна делать, что мне заблагорассудится. Я предпочла брак сомнительному положению и я...

   — А вот и ничего ты не можешь. Много тебе посланник разъяснил! Больше ты его не увидишь. Никогда! Будешь сидеть в доме, со двора ни ногой!

   — Вы не можете меня арестовать!

   — Могу и арестую! В кирху тоже больше ходить не будешь. Чтобы все окна в доме были завешены. Гостей не принимать. Родне отказать.

   — Вы сошли с ума, государь!

   — Может быть, но государь здесь один я!

* * *

Де Брюин, А. Д. Меншиков

Его величество государь Московский быстр на решения, скор на ногу. Александр Меншиков ему под стать. Примчался к купцу Ван Балену, на хозяина и внимания не обратил. Шуба нараспашку. Голова без шапки. Снег с ботфортов и то отряхивать не стал.

   — Где Де Брюин?

   — Ещё не выходил из своего покоя. Завтракать не изволил.

   — Звать! Звать немедля!

   — Вы ко мне, ваше превосходительство?

   — К вам, господин художник. Собирайтесь! Едем к царице Прасковье Фёдоровне в Измайлово.

Краски, кисти, всё, что для работы требуется, с собой берите.

   — Для какой работы, ваше сиятельство, чтобы мне не ошибиться с выбором материалов?

   — Портреты маленькие требуются трёх принцесс.

   — Вы хотите, чтобы я сегодня начал первый из них?

   — Как начал? Государь хочет, чтобы все три были за день готовы. Времени у нас нет, надо послу передать, который в Вену едет. Не ждать же ему, покуда вы соберётесь.