Приверженная

— Помню. Правильное дыхание, ноги согнуты в коленях, полусидящее положение… — Кирилл заправил мне волосы за ухо, после чего положил телефон на столик около нас и дал мне вторую руку. Его будто не заботило, что завтра они будут обе в синяках. — Стой. А ты откуда знаешь? Мы ведь никогда не ходили вместе…

— Я был уверен, что моей компании ты не обрадуешься, поэтому прошел курсы самостоятельно. — как бы невзначай протянул Кирилл. На какое-то время мне стало легче, боль внезапно пропала, и я смогла выдохнуть. Картины того прошлого, где мы с Шакаловым жили в одной доме, бок-о-бок, заполнили сознание. Почему-то так грустно теперь было смотреть на нас со стороны. Внезапно я ощутила прохладную руку на щеке и обернулась к мужчине. — Эй, ты чего? Ты должна сейчас думать о чем-то хорошем.

— Знаешь, тогда мне казалось, что я сорванный цветок. Он больше не вырастит, не пустит корни, не найдет свое место. Его функция: украшать и нести свой крест прямо в могилу. — не знаю, зачем я сказала это Кириллу, но сейчас я судила об этом с высока пережитого. Мне не было больно за прошлое. Только вот не Шакалову… Он гладил мои руку, смотря в глаза так, будто… Будто в них рухнула целая планета. — Ты должен знать, что с того момента, как я вернулась в дом, все словно… Словно изменилось.

— Мне так жаль, Кристина… Так жаль. — его бархатный хрип проник в самое сердце, растворяясь в сотне нервных окончаний. И я уже не понимала, боль это от новой «партии» схваток, или откровение Кирилла так действует на меня. — Я смотрю на тебя и каждый раз все больнее… Твои глаза такие осмысленные, словно ты прошла сотни дорог и наступила на тысячи граблей. А ведь так и есть. И каждые из них подложил тебе я. Твой муж и отец детей. И я… Я на самом деле не понимаю, почему ты все еще тут. — он потер кулаком лицо, словно возвращая себя в тонус, но вышло не очень. — Не понимаю…

— Знаешь, люди часто цепляются за прошлое. Смотрят на мужа, который не ставит ее не во что и вспоминают, каким хорошим он был раньше… Видят подругу, которая строит козни и прощают, ведь когда-то она была добрым соратником. Мы склонны жить прошлым и не прощать. Только… Это говорит только о том, что жизнь так и не научила тебя перешагивать грабли.

— Ты тоже не сможешь простить, Черничка… Тебе придется жить с этим. — Шакалов осторожно достал какую-то резинку из кармана брюк и осторожно заплел мне некое подобие косички, прежде чем снова провести своими шершавыми пальцами по лицу и прошептать: — Я люблю тебя и говорю это только поэтому. Ты ведь понимаешь, что невозможно жить без прощения? Сейчас у тебя другие хлопоты… Но потом это станет терзать тебя, как призрак: во сне, в видениях, на яву… Однажды ты возненавидишь меня и сама не поймешь почему. Этому не будет резкой причины… Просто ком внутри обрастет броней и пути обратно уже не будет.

Я понимала это умом, знала, что он прав, но… Это было словно выше меня! Люди не могут приказывать облакам рассеяться, траве вырасти или рекам высохнуть… Это не в наших силах. Это нечто большее. И я пока не понимала, как мне постичь эту магию и думала, что жизнь все сама расставит по своим местам.

— Кирилл, я… Я… — мне нечего было ответить и именно в этот момент зазвонил телефон. Кирилл быстро ответит на него, будто прекрасно понимал мои чувства и тут же голос Сергея заполнил комнату:

— Господин Шакалов, у меня для вас отличные новости. Гайка не пьян и очень даже вменяем. Он с его… дамой заперлись в доме. Но нам удалось достучатся до него. Через двадцать минут он будет на месте и примет роды.

Впервые за долгое время схваток и потуг Шакалов облегченно выдохнул и усмехнулся, словно сбрасывая с себе те маски показательного спокойствия, которые были созданы, чтобы я не нервничала.

— Отлично. Мы ждем его! Пусть поторопится. Проведите его сразу в нужную комнату…

Шакалов не успел договорить, как это снова случилось. В сотни раз сильнее, острее и больнее. Я принялась активно дышать, принимая наиболее комфортную для детей позу, а Кирилл просто уронил телефон на пол и на ходу надевая перчатки, устремился между моих ног.

— Что ты делаешь?! — боги, в тот момент казалось хуже ничего произойти не может. Но снимающий мои трусики Кирилл, устраивающийся между ног, смог меня удивить. — Мы ждет Гайку! Помнишь?

— Думаешь, дети смогут ждать? — совершенно умиротворенно протянул он, после чего что-то пощупал у меня между ног и задумчиво прошептал: — Вряд ли… Просто дыши.

И вот настал тот момент, когда ты просто выпадаешь из реальности и попадаешь в параллельную вселенную… Когда единственное, чего хочется: прекратить боль, закончить это испытание и получить хоть немного отдыха. Плевать уже, кто рядом, а кто нет! Я кричала, стонала и даже ругалась. Но Кирилл спокойно, без паники, напоминал мне про простые вещи, что-то рассказывал, как-то отвлекал. И пусть это помогало мало, но его голос словно держал меня в этой реальности и не давал отключится.