Приверженная

Как вдруг… Боже, этот детский плачь буквально граничил с гробовой тишиной за секунду до. Одно роковое мгновение, один шаг и вот уже новый человек у тебя на глазах. Маленький, беззащитный и… мой. Это было настолько странно, что слова пропали, тело оцепенело, в голове было лишь одно… Ребенок. Наша девочка. Моя родная кровь.

— Кирилл. Это… Это… — я пыталась что-то сказать, но не могла. Просто не было сил. Шакалов прочистил носик ребенку, затем промыл глазки и только после этого быстро обмыл, как велела Тамара. Мужчина завернул ребенка в легкое покрывальце и замер с ним на месте, как вкопанный. Словно до этого момента он действовал на автомате и не имел доступа к эмоциям, которые могли мешать.

— Это наша дочка, Черничка. Наша первая дочка… — медленно подойдя ко мне, он опустился так осторожно, будто нес в руках поделку из сотки склеенных стекляшек. Одно неверное движение и все — конец. Его взгляд был растерянный и между тем граничил с такой мальчишечьей радостью, что голова шла кругом. — Можешь подержать ее, пока схватки прекратились.

Руки так непривычно дрожали, а слезы все текли и текли из глаз ручьями. Но я держала эту малышку и не могла насмотреться.

— Она наша, — шепотом протянула я, словно даже мое дыхание могло как-то навредить младенцу. — Только наша…

— Я очень рад, что у вас минутка семейной идиллии, но хочу вам напомнить, что внутри остался еще один ребенок. Потуги могут начаться через секунду, а что делаешь ты? Держишь хрупкое существо на руках?! Зачем? Чтобы раздавить в припадке новой боли? — мы с Шакаловым одновременно вздрогнули, услышав голос Гайка в кабинете. Когда он вообще вошел? Неужели мы настолько отстранились от реальности вокруг?!

Шакалов тут же вскочил на ноги, закрывая нас от мужчины, словно защищая от врага и утробно прорычал:

— Она не существо! Прикуси язык!!

— Забери ребенка, Шакалов. И дай мне сделать УЗИ. — прошла секунда, а Кирилл так и не шелохнулся. Мы оба были слишком заторможены и обескуражены, чтобы поступать здраво и реагировать быстро. — Надеюсь, ты позвал мне не выяснять отношения, а помочь твоей жене благополучно родить на дому?

Наконец Шакалов кивнул и получив мое скомканное согласие, забрал ребенка из рук. Такая странная потеря… Еще несколько минут назад этого человека вовсе не было на свете, а сейчас чувство, будто оторвали ногу или руку. Пока Гайка делал все необходимое, я не могла ответи глаз с ребенка… Господи, меня передергивало от каждого «неосторожного» шага Кирилла. Безумие!

— Не очень хорошие новости. — констатировал мужчина, поворачиваясь к Кириллу. — Первый ребенок вышел и картина слегка смазалась. Есть вероятность того, что малышка запуталась в пуповине.

— Это опасно? — моментально прошептала я, хватаясь за живот.

— Это? Нет. Нам с тобой придется поработать больше обычного… — Гайка улыбнулся и кивнул на мужа. — А ему лучше выйти вместе с ребенком.

— Я никуда не пойду. — без апелляционно заключил Шакалов, делая шаг вперед. — Тебе понадобится помощь. А я могу…

— Выйди, Кирилл. Я тебя прошу.

Мне нужна была поддержка близкого и знакомого, а терять из поля зрения ребенка было чем-то на грани сумасшествия. Но был еще второй ребенок, не менее важный. Я любила его так же, как и первого и теперь задача стояла в том, чтобы позаботиться о каждом в равной степени.

А для этого ему лучше было уйти.

Кирилл

Я сидел там в кабинете и держал на руках ребенка. Это было так странно… Словно в один момент кто-то дал тебе жизнь, о которой ты и боялся мечтать.

— Эй, малышка… — маленький свернувшийся комочек, голова которого была не больше моей ладони, спокойно спал. Я, человек прошедший военные спецслужбы, годы опасной бандитской деятельно, боялся шевельнуться, чтобы что-то не испортить. — Твоя мама там очень старается, чтобы родить тебе братика или сестричку. Мы не знаем, кто это будет. Хотели сделать сюрприз…

Из моего рта потоком шли мысли… Порой бессвязные, не имеющие ничего общего с логикой. Я просто говорил все, что было на уме, стараясь сделать вид, что не слышу новой порции криков Чернички за дверью.

Вчера я смотрел в зеркало. Долго и внимательно. Да, появилась седина, немного осунулось лицо, тело стало плотнее… Но оболочка не изменилась так сильно, как начинка. Я не понимал, когда щелкнул этот рубильник «до» и «после». Переход произошел настолько плавно, что отследить его казалось нереальным.

Но сегодня все было иначе. На руках был ребенок. Мой ребенок. И в тот момент, когда я услышал его плачь, все вдруг перестало казаться важным. Все отошло на второй план.

— Твоя мама справится, потому что она очень сильная. — прошептал я девочке, наблюдая за тем, с каким благоговением и спокойствием раздуваются крылья ее носа. — Вам очень повезло…

У меня не было никого кроме Чернички и детей. Ни-че-го. Работа — средство. Друзья — отдых. Семья — это то, что не купишь и не продашь. Если бы с ней что-то случилось… С ними… Это был бы конец. После того, как падаешь с такой высоты выжить нереально.