Привет, Америка!

– Президент Мэнсон… – Урсула осталась в прихожей читать комикс про Бэтмена, а Пако подтолкнул Уэйна в спальню, показав на белую линию на полу, у которой надо было остановиться. – Мистер Уэйн, перед вами президент Соединенных Штатов.

Уэйн замялся, пытаясь узнать одержимого экранами человека в набедренной повязке. Мощный лоб вместе с мясистым носом и щеками напомнили ему Никсона, но не мог же тот провести целый век взаперти в старом пентхаусе Хьюза в Лас-Вегасе? Сходство, однако, было поразительным: мужчина на больничной койке мог бы оказаться актером, построившим карьеру на мастерском перевоплощении в президентов, из которых Никсон у него получался наиболее убедительно. Он отлично подметил его внезапно опущенные глаза и задумчивый взгляд со смесью идеализма и коррупции, не забыв и про глубоко меланхоличный настрой и недостаток уверенности.

На белом потолке над головой Уэйна виднелся металлический кожух вентиляционной установки, которая с едва слышным гулом вытягивала воздух, обеззараживая герметичную комнату.

– Заходи, Уэйн! Давно хотел с тобой познакомиться. С тех самых пор, как вы выехали из Вашингтона. – Мужчина на койке повернулся в его сторону и одарил Уэйна жутковатой улыбкой. Сделав шаг вперед, Уэйн пересек белую линию, но незнакомец тут же поднял ингалятор, не давая рассмотреть свое лицо вблизи. Стараясь держать себя в руках, он вновь странно улыбнулся. – Ну и путешествие, Уэйн. Я тобой гордился… Оставь нас, Пако. Проверь «Си-кинг» и боевые вертолеты, завтра нас ждет долгий день.

Пако отдал честь и удалился, а Мэнсон показал ингалятором на один из экранов. Сейчас на него выводилась картинка из затихшего зала в отеле «Сахара», где среди столов валялись люди-роботы.

Мэнсон печально качнул головой.

– Ну и беспорядок, старина профессор теряет хватку. Хорошо, что твои друзья тоже приехали, Уэйн, они мне пригодятся. Особенно Макнэр – его паровые машины и планер впечатляют. Однако у меня есть для него работа посерьезнее. Серьезнее некуда. И НАСА, и фон Браун с руками отхватили бы Макнэра, не дай Америка слабину в эру космических полетов – да и всего остального… Я вижу в тебе дух первопроходца, мальчик мой. Я наблюдал за тобой и даже беспокоился, как бы ты не перегнул палку, но именно такая сила нам и нужна здесь. Будь я моложе…

Мэнсон бубнил что-то себе под нос, уже не обращая внимания на Уэйна. Он лежал на койке, как фараон, только вместо скипетра и державы в руках у него были ингалятор и пульт от телевизора. На нездоровом лице отражалось мелькание изображений.

Уэйн по очереди посмотрел на экраны. Кроме погрузившегося в хаос зала «Сахары», на них можно было увидеть тускло освещенный аэропорт где-то на окраине Лас-Вегаса, террасу ресторана у озера, где в одиночестве, будто заблудившиеся туристы, сидели Анна Саммерс и Макнэр, комнату с высокими потолками, картами на стеклянных стенах и звездно-полосатым флагом за огромным колесом рулетки, диспетчерскую атомной электростанции, где два юных техника подметали плиточный пол, и вид на бульвар Лас-Вегас с крыши многоэтажного отеля – на заднем фоне отчетливо светились окна пентхауса «Дезерт Инн».

Изображения мерцали, освещая мертвенно-бледную кожу Мэнсона, покрывая ее вторым призрачным слоем. На стене за ним висели фотографии в рамках, старые снимки информационных агентств середины и конца двадцатого века. Все они были знакомы Уэйну: и космический корабль «Аполлон», и ракеты «Титан» и «Минитмен» в стартовых шахтах, и стратегический бомбардировщик «Б-52», и одинокого вида высокий мужчина в деловом костюме и фетровой шляпе с полями на фоне громадного многомоторного гидросамолета.

Мэнсон с подозрением следил за Уэйном, хитро улыбаясь самому себе.

– Знаешь, кто это, Уэйн? Знаешь, чей это пентхаус? Ну конечно, знаешь. Говард Хьюз, последний из великих. Я вступил во владение его империей – точнее тем, что от нее осталось после ничтожных людишек. Именно здесь, на самой верхушке «Дезерт Инн» в Лас-Вегасе, он захлопнул дверь перед носом всего мира. Более дальновидного решения не принимал ни один американец… – взгляд Мэнсона затуманился от наплыва эмоций. – Я рад, что ты здесь, Уэйн, мне нравится твой вид. Хьюз одобрил бы твое вступление в наши ряды. У того, кто пересек Америку за три месяца, должна быть невероятно чистая кровь.

Повинуясь порыву, Уэйн перешагнул через белую линию. Яростно загудели лопасти вентиляции, заставляя его отступить. Мэнсон же приподнялся и разгладил темные волосы, а затем улыбнулся с таким невинным видом, словно узнал в Уэйне молодого себя.

– Мы следили за твоим путешествием через континент, Уэйн. Я понял, что ты справишься, как только увидел тебя шагающим по Бродвею. Три месяца… А знаешь, что у меня в твоем возрасте на это ушло два года? Я на коленях полз по песку. Мою кровь поразил какой-то неизвестный вирус, оставшийся от упадка и второсортных мечтаний загибающейся нации…

Мэнсон взглянул на свое бледное тело и скривился.