Привет, Ангел

– Да помню я отлично тот разговор. Только знаешь, теоретически – да! Я это и сейчас скажу. А вот оглядываюсь кругом себя – и никто не нравится, ни к кому душа не тянется… Все мысли только о семье: как гармонизировать отношения? Чем их взбодрить? Обновить? Усовершенствовать? Но, видимо, правы те, кто считает: это дело двоих! Когда только один пытается что-то сделать, то его потуги так и остаются жалкими, ни к чему не приводящими попытками. Потому что другой равнодушен. Любой союз – это дело двоих! И этим все сказано!

– Похоже, ты права… Вон я сколько пыталась Юрика уговорить: и на лечение, и на кодирование… Ничего не помогало. Прыгала вокруг него, а он как пил, так и продолжал пить. И никакого толка от моих прыжков.

– Ну здесь немного другая ситуация, – возразила Катя. – Все-таки алкоголизм считается заболеванием… Он, может, и рад остановиться, да не получается…

– Ты еще начни его защищать! – вскинулась Маша.

– Нет, нет, Машенька! Я на твоей стороне. И вообще ты молодец: нашла в себе силы пересмотреть взгляд на жизнь!

– Слушай, Кать! Только честно. Вот ты сказала: «Никто не нравится». Значит, на мужиков ты все-таки смотришь…

– Ну… смотрю… иногда, – смутилась та.

– А чего ты стесняешься? И правильно делаешь! Тебе-то наверняка многие внимание уделяют.

– Бывает. – Катя даже улыбнулась при приятном воспоминании. – Тут один повадился в магазин ко мне приходить. Я же там редко бываю. В основном в офисе. Так он через девчонок-продавцов передает мне то букеты, то конфеты… А тут, представляешь, на днях целую коробку колгот купил – двадцать штук!

– Вот это да!

– Узнал у девчонок мою любимую модель, мой размер и целую коробку оплатил и на прилавке оставил: для вашей, говорит, прекрасной хозяйки! Приятно, конечно! Вот, казалось бы, никакой проблемы у меня с колготами нет. Более того, я сама ими торгую, а вот сделал мужчина подарок – и так радостно!

– Кать, а может, тебе почаще в магазине бывать. Вдруг встретишь его?

– Это что, по-твоему, я должна то и дело в торговый зал выглядывать: зайдет—не зайдет? Нет, это вряд ли!

– А вдруг бы он тебе понравился? Глядишь, отвлеклась бы от своих грустных мыслей?

– Ладно, посмотрим! Спасибо тебе, Маш!

– За что «спасибо»? Пришла, помогла с уборкой! Это тебе спасибо!

– Ладно, пойду я! Ты Леночке привет от меня передай! И Юре тоже!

Маша проводила подругу и долго еще сидела одна на кухне, в оцепенении замерев над пустой чашкой: вот уж у кого, у кого, а у Кати проблемы в семейной жизни представить себе было немыслимо! И вправду такая прекрасная семья, такая идеальная пара! Пример для подражания! Эталон! И на тебе! Бедная Катька!

Кв. 24

Конечно, Ира с Валерой помирились. Не сразу, не вдруг, но отношения наладились, хотя тему финансов они избегали. Валера – потому что понимал волнение Иры: цены на квартиры растут с каждым днем. Ирка, и правда, во всем себе отказывает во имя высокой цели… А Ира – потому что чувствовала, что перегнула палку со своей экономностью и не смогла достойно поддержать друга в беде. А ведь это ни на каких весах не взвесишь: дружбу и деньги.

Каждый мог повиниться, хотел бы повиниться, но оба предпочли обойти эту тему молчанием.

Валера оплатил в бухгалтерии больницы стоимость операции, отблагодарил врача. К Юрке заходить в палату не стал: во-первых, и не пускали пока, а во-вторых, было стыдно. Было так стыдно, что он даже на время утратил было свой веселый нрав, почти не улыбался и на работе вызвал массу вопросов у шефа: не болен ли, не случилось ли чего, все ли дома нормально и прочее. Валера сослался на переживание за здоровье друга, что в общем-то и было правдой.

Юра очень медленно, с большим трудом приходил в себя. Процесс выздоровления затягивался. Валера переживал еще и за то, что сиделка была им оплачена только на неделю, а недели явно будет мало. Придется еще принимать участие в оплате. Короче, сплошные проблемы.

Маша к ним теперь почти не заходит. Понятное дело, обиделась. Даже не обиделась. Правильнее сказать, разочаровалась, видимо, в своих соседях. Ну это ладно! Лишь бы Юрка выкарабкался, а там… время все поправит.

И вдруг Валера поймал себя на мысли, что думает о Маше, вспоминает ее ту… трепетную, открытую, горячую… И такое щемящее чувство сжало сердце! Так заколотилась какая-то жилка внутри! Вот это да! Да ведь он скучает! Как бы он ни обманывал себя, как бы ни хорохорился, как бы ни кичился перед самим собой, ан нет: Валера думал о ней, помнил и, пожалуй, желал. Давно в его любовных историях не было такого яркого всплеска внезапной страсти, жгущего желания и столь ярко выраженной пикантной ситуации. И еще он вспомнил, как Машка плакала у них в квартире, билась в истерике, когда с Юркой случилось… А потом затихла в его руках – сразу затихла, доверчиво, по-детски, еще продолжая дрожать, но уже успокаиваясь.