Привет эпохе (СИ)

У меня, признаться, были основания для сомнений. Незадолго до увольнения из «Правды Востока» на первой странице нашей газеты был 1 июня, в День защиты детей, была опубликована довольно большая фотография моей дочери. Мы с ней гуляли по детскому парку и нас встретил наш фотокорреспондент. Янка в тот момент все никак не могла поймать «солнечного зайчика», очень забавно сердилась и чудо как была хороша. Когда, накануне Дня защиты детей. Фотокор выложил на столе перед ответсекретарем с десяток снимков детей, тот выбрал снимок моей дочери. Его не интересовало, чей это ребенок, оценивалось качество снимка, не более того. На следующий день разразился скандал. Одна бдительная наша сотрудница «сигнализировала» в вышестоящие партийные органы и там праведно возмутились. Короче, мы с фотокором получили хорошенькую взбучку. И вот теперь мне спокойно предлагают написать материал именно о собственной дочери.

Написал. Опубликовали. Рита позвонила по телефону, попросила срочно приехать.

– На ваши военные репортажи пришло много читательских откликов,– сказала она. – А материал про вашу Янку нам в редакции понравился всем. Особенно мне. Короче говоря, я хочу вас взять на работу. Да погодите вы радоваться. Хотеть хочу, но вакансий нет. Что-нибудь, конечно, придумаем, но пока я вам советую как можно чаще публиковаться. Это всего лишь совет. Я знаю, что вы работаете, а для того, чтобы себя зарекомендовать, с работы надо будет уйти, потому что редакционными заданиями я вас загружу. Так что решать вам, я настаивать не имею права.

К тому времени, хотя война еще не закончилась, завод уже открылся. Поднялся в каморку хозяина и сказал ему напрямую: «Марк, я хочу попробовать вернуться к своей специальности. Не знаю, получится, или нет, но попробовать надо».

– Правильно, сынок, попробовать надо, одобрил он. – Послушай меня внимательно. – Ты – не для этого завода, и это завод – не для тебя. Я это понял сразу. Но кто-то должен был дать тебе кусок хлеба и я подумал, а почему не я. Иди, и ничего не бойся. У тебя все получится. Вот увидишь, ты еще вспомнишь слова старого Марка и скажешь мне «спасибо».

Через полчаса его сек5ретаршга вручила мне чек. По самым скромным подсчетам хозяин выписал мне на пятьсот шекелей ( по тогдашнему курсу 250 долларов) больше, чем я заработал.

И по сей день я говорю Марку «спасибо». Не за пятьсот шекелей, хотя и за них тоже, а за его напутствие и отношение.

Публиковался я теперь каждый день. А вакансия все не появлялась. Но тут объявили набор на курсы для русскоязычных журналистов. В Израиле существует так называемая Высшая школа журналистики. Только закончив ее, журналист может претендовать на статус профессионала. На набор в школу на конкурсной основе принимали тридцать человек. Я оказался в их числе.

ПРЯМОЛИНЕЙНЫЙ ГУБЕРМАН

В годы, свободные от цензуры, разухабистый шоумен Николай Фоменко провозгласил: «Я матом не ругаюсь, я на нем говорю». Николай, не обижайтесь, вы матом не говорите, вы на «ем» мычите, а говорит на чистородном русском ( впрочем, другого и не существует) мате еврей Губерман. Отменный знаток идеом, он возвел нецензурщину в степень ироничной поэзии, и эстэтствующие дамочки, краснея и, не глядя на сидящих рядом мужей, притворно возмущаются, но искренне Игорю аплодируют.

Сегодня в любом книжном магазине можно при желании приобрести с десяток книг Игоря Губермана, начиная от его знаменитых «гариков» до полного жезнеописания. Если бы в каком-то из вузов вздумали открыть факультет юмора, его книги могли бы стать незаменимым практическим пособием. Ну, а как преподаватель этого изысканного курса, он бы снискал себе славу, не меньшую писательской.

Конечно же. с Губерманом я познакомился заочно, еще в Союзе читая его самиздатовские четверостишия.

Знаменитое: «Не стесняйся, пьяница, носа своего – он ведь с красным знаменем цвета одного», знали все, но цитировали на кухне шепотом самые отчаянные. Ибо самым отчаянным было известно, что автор этого хулиганства где-то в местах весьма отдаленных лес валит. За ударный труд Губермана «премировали путевкой», настоятельно посоветовав ему из Союза убираться подобру-поздорову. Он и убрался. В Израиль. С Игорем мы оказались однокашниками по Высшей школе журналистики.

Захожу в первый же день занятий в аудитоию, где всего два человека было – куратор нашего курса Лариса Герштейн и какой-то кудлатый мужик.

– Вот, Гарик, знакомься, – представила Лариса. – Это Олег Якубов. А это – Игорь Губерман.

– Ого, – сказал Губерман. – Я же только тебя уже несколько месяцев читаю.

– Ого, – ответил ему в тон. – Я же тебя многие годы читаю.

– Гарик сплошное совершенство, – продолжала Лариса. – Если бы он научился после каждых двух-трех слов не произносить слово «жопа», ему бы вообще цены не было. Вот скажи, Губерман, смог бы?

– Легко, – ответил Игорь и, пару секунд подумав, взял листок бумаги, что-то на нем почеркал и продекламировал с чувством, – «Я с детства не любил овал. И все же жопу рисовал». Вот такой я прямолинейный, – прокомментировал Игорь.