Привет эпохе

Новоженин забрал очерк, а через три дня развернул передо мной утром газету «Правда Востока». Половину одной из страниц занимал материал «Сердце матери» о Галине Петровне Голдаевич. Под очерком стояла моя фамилия, и не изменено в нем не было ни слова.

– К семи вечера сможешь ко мне домой подъехать? – спросил собкор.

– Думаю, смогу, а в чем дело-то?

– Приезжай, узнаешь, – туманно ответил Иван. – Только смотр, не опаздывай, где-то без десяти семь, договорились?

Заинтригованный, приехал в назначенное время к Новоженину.

– С тобой хочет поговорить главный редактор «Правды востока» Николай Федорович Тимофеев. Ровно всем часов он ждет телефонного звонка.

– О чем поговорить?

– Ну, об этом мне шеф не доложил. Ты уж извини. Ладно, пора. Запомни, его зовут Николай Федорович.

Новоженин по обкомовской прямой линии мгновенно соединился с ташкентской редакцией: «Николай Федорович, добрый вечер. Передаю трубку Якубову.

– Здравствуйте, Николай Федорович, – пролепетал я.

– Здравствуйте, – услышал густой голос. – Поздравляю вас с хорошим материалом. Он отмечен у нас как лучшая статья номера и выдвинут на квартальную премию.

– Спасибо.

– Я слышал от Ивана Петровича, что вы сами родом из Ташкента. Хотели бы вернуться?

– Да как-то не думал об этом в последнее время.

– А вы подумайте. Работать в «Правде Востока» – высокая честь для любого журналиста. Так что скажете?

Мои бессвязные «да я, да мне, спасибо, не ожидал», Тимофеев прервал деловито:

– Ну, вот и договорились. В субботу прилетайте в Ташкент, в шестнадцать часов прошу ко мне. Познакомимся и все конкретно обсудим. Если захватите несколько вырезок со своими статьями, это будет совсем не лишне.

В субботу, точно в назначенное время я зашел в кабинет главного редактора «Правды Востока». Волновался так, что почти не помню нашего разговора. Помню только, что Тимофеев удивился, увидев, что я заявился к нему с большим дорожным портфелем. «Вы что, с вещами прямо с аэропорта?», поинтересовался он.

– Да нет, я вырезки привез, вы же сами сказали, – и извлек из портфеля десяток пухлых папок.

– Ого, когда это вы успели?

Он что-то говорил о газете, ее традициях, какие-то вопросы мне задавал – смутно помню. Потом попросил меня зайти к нему еще раз часа через два.

– Посмотрел тут ваши творения, – сказал редактор, когда я вернулся. Ну что ж, неплохо. Наша газета – ведущая в республике и штат ее укомплектован плотно. Но вот недавно у нас освободилась вакансия младшего литературного сотрудника отдела писем и жалоб трудящихся, – сказал Тимофеев. – В центральном комитете партии не против, если мы пригласим на эту должность переферийного журналиста, прошедшего школу областной газеты. Кончено, должность невысокая, да и зарплата…

– Я согласен, – невежливо перебил Тимофеева.

– Ну вот и отлично. Возвращайтесь в Андижан, постарайтесь все объяснить Рубену Акоповичу, которого я очень уважаю. Надеюсь, он вас поймет и одобрит, что его воспитанник идет на повышение. Во всяком случае, из «Андижанской правды» вы должны уйти без скандала. Только по-доброму, – твердо заключил Тимофеев и, поднявшись, пожал мне руку, два понять, что аудиенция закончена.

Вернувшись в Андижан, первым делом зашел к редактору и молча положил перед ним заявление с просьбой уволить по собственному желанию. Так же в молчании Сафаров его прочитал, разорвал на четыре части, обрывки швырнул в мусорную корзину и, царственным жестом указав на дверь, произнес: «Я занят». На следующий день я принес новое заявление, его постигла та же участь. Порвав семнадцатое по счету заявление, Рубен Акопович пригласил меня к себе домой на обед.

До этого в присутствии шефа я осмелился выпить единожды лишь махонькую рюмочку коньяка. Произошло это 7 ноября. Я дежурил по номеру, когда редактор вызвал меня к себе в кабинет. За столом рядом с ним сидел солидный мужчина в темном костюме со значком депутата Верховного Совета на лацкане. Шеф представил меня гостю, который оказался секретарем Андижанского обкома партии. В этот момент в кабинет занесли блюдо с пловом. На столе появилась бутылка армянского коньяка. Сафаров сказал, что посещение редакции секретарем обкома в праздничный день – для нас большая честь, секретарь протокольно поздравил нас с очередной годовщиной великой октябрьской революции, мы подняли рюмки. Сославшись на дежурство, я с облегчением покинул кабинет.

Теперь, дома у Сафарова, на столе снова стоял армянский коньяк, полно было всяких закусок и грозный шеф выглядел совсем иначе в домашнем интерьере. Он приступил к разговору, ради которого меня пригласил, лишь после обеда. Сказал, что уже разговаривал с Тимофеевым, что приглашение в «Правду Востока» – это честь не только для меня, но и для всей редакции и для него лично тоже. И хотя расставаться с ценным кадром (это я-то?!) ему, Сафарову не хочется, но он все же и мешать моему росту тоже не собирается. Одним словом, я получил вольную.