Привет эпохе

Через сорок минут меня вызвали в посольство. Заполнил еще несколько анкет, вместе с документами сдал в окошечко и на следующий день получил ответ: через три месяца можете ехать, и назвали точную дату вылета из аэропорта Шереметьево – 15 декабря. Рубикон был перейден, обратного пути нет.

Три месяца прошли как в угаре. Выяснилось, что ящики для багажа изготавливает один-единственный кооператив на весь Ташкент и заявки расписаны на год вперед. Самодельные ящики таможней не принимались. Уладил с ящиками, и тут же получил от ворот поворот на таможне – очередь на отправку мне предоставляли лишь в январе. «Решил» и эту проблему. Одним словом, мне из тех трех месяцев запонились бесконечные очереди и поборы, откровенные, неприкрытые вымогательства. Ко всему прочему, буквально за неделю до отправки багажа, выяснилось убийственное для меня обстоятельство. По новой инструкции таможенного комитета СССР было «запрещено вывозить все периодические издания Советского Союза, а также использовать их в качестве упаковочного материала». То есть ни одну из газетных вырезок со своими публикациями за 25 лет я не имел право увозить с собой. У каких только таможенных начальников я не побывал – отказ всюду был категоричным.

Потом меня заставили отдать на экспертизу собранные за много лет значки. Коллекция у меня была невелика, но весьма своеобразна. Я собирал значки, изданные только к тем событиям, которые сам освещал в качестве журналиста. Пожилой фалерист первым делом отложил в сторону правительственные награды, завив «это запрещено. К вывозу разрешены награды только ветеранам Великой Отечественной войны». Затем еще раз перебрал коллекцию и глаза его засветились бешеным блеском, особенно когда в его руках оказался серебристый значок, выпущенный всего в двадцати экземплярах.

– Я бы мог сделать для вас некоторое исключение, если бы вы оставили мне вот это, это и это, – он отодвинул в сторону три значка.

И вовсе не от того, что мне именно этих значков жалко было, в конце-концов, пропади они пропадом, а скорее от омерзения этой сценки, заупрямился я грубо отрезал: «Не надо мне никаких исключений, оформляйте, как положено». Кстати сказать, поступил я, как в итоге выяснилось, весьма разумно: на шереметьевской таможне опломбированный в Ташкенте пакет с коллекцией, решительно вскрыли и проверили еще раз. И неизвестно, чем бы все это закончилось, окажись в пакете что недозволенное.

Потом был сумбур прощания в аэропорту с теми немногочисленными друзьями, которые не побоялись приехать и пожать руку «изменнику родины», холодная промозглая Москва, туркомплекс «Измайлово».

Измайловская гостиница была тогда единственной, кто принимала лиц без гражданства и даже без советского паспорта. Поселяли на основании единственного оставленного нам документа – выездной визы. Вот уж где раздолье было таксистам. У подъездов гостиницы машин было – море. Цена за проезд на любое расстояние, хоть до ближайшего угла, просто грабительская – 50 рублей. Дорого – не езжай. А вот гостиничные рестораны отъезжающих попросту игнорировали, еды в них не было вовсе.

Вместе с нами в Москву прилетел и мой отец. Вечером он предложил: « Пойдем, сынок, посидим где-нибудь без никого, вдвоем». Было около десяти вечера. Ресторанный зал совершенно пуст. Заняли один из столиков. Не скоро подошла официантка и пробурчала: «Еды нет».

– А что есть? – начал я заводиться.

– Ничего нет, – пожала она плечами.

Отец успокаивающе положил мне на руку ладонь и умиротворяющее обратился к официантке:

– Вы нас все-таки постарайтесь выручить. Нам ничего особого и не надо. Может, найдете бутылку водки и водички какой. А за хлеб – отдельное спасибо. Цена не имеет значения.

Ни слова не говоря, она удалилась шаркающей походкой, так же молча вернулась и поставила на стол бутылку водку, напиток «Байкал» и тарелку с явно зачерствевшим хлебом. Вскоре, смилостивившись, вернулась и «обрадовала» нас: «Случайно две порции рагу осталось. Правда, холодное, кухня уже ушла, греть некому». Согласились и на рагу. Хотя то, что она принесла есть все равно было невозможно. Да не в этом дело… Папа как напророчил – мы с ним никогда уже больше не встретились.

НИШАНОВ ЗНАЛ

Перед самым отъездом в Израиль встретился в Москве с председателем Совета национальностей СССР Рафиком Нишановичем Нишановым. Я был первым журналистом Узбекистана, уезжавшим на постоянное место жительства за границу, для того времени это было событием, ну скажем так, неординарным.

Рафик Нишанович стал внимательно меня расспрашивать, по какой причине уезжаю, даже сделал попытку отговорить, хотя и заметил все же: «Ну, уж если решение принял твердое и обдуманное, то не отступай, и тут же поинтересовался. – Я могу чем-то помочь?»

Вопрос, вероятнее всего был задан из вежливости, а вот должной ответной вежливости, увы, не проявил:

– Можете, Рафик Нишанович. Если бы вы дали мне интервью по поводу проблем мирной конференции между Израилем и Организацией освобождения Палестины, то я был вам очень благодарен.