Привет, это я (СИ)

И без того виноватое лицо рыжего стало еще более несчастным. Вот-вот и свернется комком, как прокисшее молоко. Господи, да она практически за руку тебя поймала, откуда столько недоумения? Расслабься, наконец. Расслабься и будь мужчиной, а не растоптанной тряпкой!

Лучше прыгнуть в ванную старост вместе с Малфоем на глазах у всей школы, чем смотреть на это удручённое выражение лица взрослого парня, не обделенного вниманием поклонниц и друзей. Это бы его точно растормошило.

Уйди же! Испарись!

— Гермиона, — прохрипел Уизли, потеряв внезапно голос.

Кажется, она была не в себе, когда завязала серьезные отношения с этим человеком.

— Последнее предупреждение, — отрезала девушка и ринулась на выход, не желая слушать сопливые оправдания и тупорылые вопросы.

Пускай засунет их куда подальше. Туда же куда совал язык прошлой ночью.

Забыла, куда засовывала свой собственный, Грейнджер?

И наконец, день был бы просто отличным, если бы не Пэнси Паркинсон. Грёбаная Пэнси и её грёбаная рука в грёбаных блондинистых волосах. Принц всея Хогвартса решил пойти по проторенной дорожке? Её довольное лицо просто врезалось в Гермиону, стоило ей перейти порог репетиционного зала. Младшекурскники вальсировали на партере под зорким наблюдением профессора Флитвика и профессора МакГонагалл. Старшекурсники в неформальной одежде, соответствующей воскресному дню, покорно ожидали своей очереди, разбавляя классическую музыку гулом голосов. И вот эта Пэнси. Жмётся к своему ненаглядному, словно лопух, зацепившийся за одежду. Он расслабленно сидит на стуле, вытянув ноги и сунув руки в карманы узких джинс, пока её ловкие пальцы водят по ткани тёмно-серого свитера. Другой рукой девушка зарылась в растрепанные волосы Малфоя, делая безупречную укладку небрежно-сексуальной.

Ну, давай, растай прямо здесь.

Падай сразу к его ногам, чего стесняться?

Гермиона испуганно отвела глаза, как только он обернулся и взглянул прямо на неё. Занырнул в её сознание, раскалёнными щипцами вытаскивая наружу самые яркие моменты инцидента в ванной. Она не успела отметить, какое было выражение его лица, поэтому только глубоко вдохнула, вздёрнула подбородок и села к остальным гриффиндорцам поближе к Фэй и подальше от Гарри с Джинни. Да им было, в общем-то, наплевать с кем она сидит.

Дурная голова так и норовила повернуться в сторону слизеринцев, так что приходилось почти силой удерживать её на месте. Однокурсницы что-то болтали про программу бала и прекрасное платье, привезённое из самого Нью-Йорка, но вникнуть в разговор было сродни испытанию с драконами. Слова лишь сотрясали воздух. Пролетали мимо горячими молекулами углекислого газа.

Боковым зрением Гермиона отметила, что Малфой больше на неё не смотрел. Взяв себя в руки настолько, насколько это было возможно в одном помещении с ним, она как бы невзначай обвела взглядом аудиторию. Кто-то на партере закрыл обзор, загораживая сладкую парочку. И что она надеялась там увидеть? Прочесть его мысли, которые наверняка были заняты новой-бывшей-подружкой? Ох, Грейнджер многое бы отдала за возможность хотя бы на секунду залезть за ширму ледяных глаз и узнать, что он там прятал.

На самом деле, она обманывала себя. Её интересовало только одно.

Думал ли он о ней.

Вчера Гермиона ушла по-английски, обходясь без долгих прощаний, испугавшись кривой улыбки, жутко исказившей чётко очерченные губы. Но ведь она не боялась его, когда бесцеремонно напала в коридоре, собираясь жестоко пошутить. Конечно, она была честна с собой и прекрасно понимала, что ни за что не осмелиться сделать то, что задумала. Тогда ей было весело и легко. Легко от того, что они как в старые добрые завели шарманку обоюдной ненависти, и бесенята в голове не хотели прекращать вечеринку. Просто его лицо в собственных фантазиях приводило в настоящий восторг, пуская в голову самые безумные идеи.

Ну и шуточки у тебя, Грейнджер. Совсем с катушек съехала? Когда в следующий раз, забавы ради, захочешь снять с него штаны, подумай, ради Мерлина, чем это может для тебя закончиться.

Не смешно. Ни разу не смешно, потому что Малфой ответил. Не сделал то самое лицо, о котором мечтала гриффиндорка, искаженное страхом и отчаянием. Не бросился с ближайшей башни и не замуровался в слизеринских подземельях. Только открыл свой горячий рот и его влажный язык достал до обнаженных нервов. Крыша съехала. Скользнула по неустойчивому основанию самообладания, густо смазанная вязким маслом непреодолимого желания.

Игрался? Издевался? Убеждался в собственной неотразимости?

Да наплевать. К чёрту рогатому всё это.

Какого это, чувствовать его влечение? Ощущать кожей необузданное вожделение, приправленное хриплыми вдохами… Не сомнения и борьбу с собственным сознанием, а полную отдачу и желание брать. Забирать. Владеть. Горячо ли ему так же, как и ей, от всей этой неправильности? Если бы он только не напрягался так, если бы не дрожал всем телом, заманивая и притягивая к себе все сильнее. Если бы позволил дотронуться языком до влажной шеи и почувствовать бешеный пульс под губами. Это было бы…