Привет, Галарно!

На самом деле несчастным случаем были мы. Мариза (я тогда еще не знал ее имени) встала, правой рукой потушила окурок в стакане из-под пива. И мы в густом дыму пошли с ней танцевать на узкий пятачок, заполненный парочками: в тот вечер всем хотелось сплясать ча-ча-ча. Жак подсел за стол к той, которую звали Николь. Я не слышал, о чем он с ней говорил, но видно было, ни он быстро перешел к делу. Он обнимал ее за плечи, трогал за грудь, что-то нашептывал, поглаживал ей задницу. В нем было что-то от мясника, не решающегося зарезать теленка. В конце концов, он ухватил ее за талию, а она с довольным видом положила ему голову на плечо. Было ясно: дело в шляпе. Ну а у нас с Маризой все было иначе...

—Меня Маризой зовут. Мариза Дусе. А тебя?

—Франсуа. Ты как, здесь часто бываешь?

—Нет, никогда. Обычно по субботам вечером мы с моим парнем ходим в «Казино Бельвю» или «У Пари», там пошикарнее и оркестр хороший. Но Николь — она сейчас с твоим братом — приехала из Квебека. Ей хотелось на людей посмотреть.

—Nowhere как раз для этого. А кто твой парень?

—Что теперь об этом рассказывать: вчера мы с моим женихом расстались.

—А ты любишь танцевать?

—Очень, но не с кем попало.

—А со мной?

—Не знаю еще, там посмотрим.

—Вы как, останетесь с нами в «Эджуотере»?

—Это Николь решать, со мной-то всегда можно договориться.

—А ты красивая...

—А твой брат — кто? Он так забавно изъясняется.

—Он — сценарист.

—Как-как?..

—Пишет сценарии на телевидении.

—Как ты думаешь, он знает Йолана Герара? [15]

—Да он всех их знает. Он даже встречался с Жильбером Веко, когда тот приезжал сюда месяц назад.

—А ты работаешь вместе с ним?

—Нет, у меня закусочная.

—А... (Она задумалась. Я лихорадочно соображал, что бы приятного ей сказать.)

—У тебя попка кругленькая, как два яблочка.

—Но я не торгую ими на вес.

—А я и не собираюсь их покупать, только прикоснуться.

—А ты, оказывается, нахал. Ты женат?

—Нет.

—Но посмотреть на твой палец, кажется, что у тебя было кольцо.

—Раньше. Но я его выкинул в Сен-Лоран [16]: я бы и жену мою сбросил туда же, если бы мог, вместе с ним.

—Давно это было?

—Чуть меньше года назад.

—А я лишь в невестах побывала, если так можно сказать. Морис заходил ко мне вечерами или просто звонил: мол, «иду», а потом отправлялся играть в карты. Короче, мы расстались.

—Знаешь, Мариза, тебя зовут как мою маму.

—Но это ведь редкое имя.

Когда мы вернулись с танцплощадки, Жак уже заказал скотч. Ну и повеселились мы тогда, бог мой! Если мой брат Жак в ударе, то он острит не хуже Альдерика. Он пародирует всех артистов с телевидения, которых знает лично, к тому же он умеет показывать фокусы со спичками и сигаретами: девчонки были в восторге. Особенно Николь, не всем же из nowhere выпадает такое везенье! Сигаретный дым сгущался, как туман. У Жака от него слезились глаза, но он продолжал рассказывать свои байки, а мы смеялись от души. Мариза дала мне себя обнять, я гладил ее, я «этнографировал» всеми десятью пальцами, я «вел записи» ртом и «снимал мерки» своими коленями. Из «Эджуотера» никто не расходился, народу собралось как в Китае! В два часа ночи, когда прозвенел last call [17], чтобы запить скотч, мы приняли по четыре кружки холодного пива «50». Продираясь локтями через толпу, мы наконец добрались к нашему кабриолету, который стоял на паркинге, подобно дремавшему под вязом Мартиру.

Мариза все время вскрикивала «ой!» Площадка была каменистой, и мелкая галька попадала в ее атласные босоножки. Я подхватил ее на руки, и, если бы не очереди машин, стоявших по обе стороны и служившие мне ориентиром, я никогда бы не добрался до места.

Мы понеслись в Монреаль со скоростью восемьдесят миль в час. Ну и перетрухнули же мы в дороге! Мы были, что называется, под банкой и искали той воскресной ночью отель. Это оказалось непростым делом. Две первых гостиницы были заняты — красная неоновая вывеска сообщала no vacancy [18]; третья стоила дорого: номер с двумя двойными кроватями, телефон, телевизор, кофеварка на стене: двадцать два бакса из-за позднего прибытия. Остановились на Кот-де-Льесс. Никогда еще я так крепко не спал: хоть включай отбойный молоток — впору было оставить чаевые на подушке в знак благодарности.

Мариза, любовь моя, это был самый лучший nowhere в моей жизни, ведь именно на нем ты приехала в тот вечер в «Эджуотер-бар». И если бы не это, я бы не обнял тебя тогда под звуки ча-ча-ча на паркетном полу танцплощадки, а потом и на гравии прогорклого паркинга. Самая красивая в мире улица — это Кот-де-Льесс, где мы проснулись воскресным утром, ты — со спутанной причёской, я — с прилипшими ко лбу волосами, смурной из-за того, что перепил накануне. Мариза, жизнь моя, ты улыбнулась, и мы впились друг в друга, как два изголодавшихся существа. Я тебя любил и буду любить вечно.

О