Привет, Галарно!

—Мне нужно разобраться. Знаешь, до меня только что дошло, что я — жертва войны, странной войны, которая началась без нашего спроса, как во Вьетнаме. Генерал Мотор посоветовался с генералом Электриком, и вместе они решили: «Мы подчиним себе Америку. Но перед большим броском поставим опыт: социологи подберут для нас среднестатистического гражданина и создадут его социально-психологический портрет». И вот эти самые социологи отправились на поиски, проехали через Нью-Джерси, Миссисипи, Вайоминг, Арканзас, Луизиану, Делавэр, Квебек, Юкон. И составили отчет. Как не доверять социологам, подающим отчет, упакованный в две обложки из цветного картона? К этому моменту им уже заплатили деньги, понимаешь? Они посмотрели статистику и нашли среднестатистического гражданина, того самого, который был рекомендован для проведения тестов: это наш современник Франсуа Галарно, которому не придет в голову смыться куда-нибудь в Аппалачи. Однажды вечером, когда он спал рядом со своей женой и ему снился Барбадос, который он видел накануне по телевизору в фильме с участием Эстер Вильямс [38], это старый цветной фильм, и к тому же нр.шлоподобный, — к его голове подключили электроды. Эксперимент длится уже несколько месяцев, они уже вот-вот сформулируют необходимые им выводы, они предполагают масштабные работы, они повернут вспять воды Великих рек, чтобы заменить их, к примеру, кока-колой, И она потечет по руслу рек в Сорель, в Сен-Жан-Мор-Жоли, в Ривьер-дю-Лу [39], и купающиеся в ней дети станут сахарными.

—Франсуа, я что-то не понимаю. Ты что, меня не любишь?

—И смотри, чем кончится: эти социологи одного не предусмотрели, потому что они не способны к предвидению. Они в состоянии утверждать лишь то, что тебе и так известно, — так вот, они не предусмотрели, что их подопытный кролик может взбунтоваться.

—Франсуа, зачем ты так?

—Потому что я только что раскрыл их план, а они этого не знают. У меня интуиция. Интуиция — это опасная штука, она хуже напалма, она прожигает все внутри и достигает электродов, которые они подключают к душе...

—Если так будет и дальше, я соберусь и уеду в город.

—Вот-вот. И они о том же. Когда я останусь один, они постараются меня прижать. Им все известно.

—Я попрошу Жака, чтобы он с тобой поговорил. Я сейчас же ему позвоню.

—Не стоит. Я больше не буду об этом. Иди сюда, я тебя раздену.

Мариза — девушка простая, здоровая, она должна была бы меня понять. Но не хочет. Я просто не знаю, с кем поговорить. Я знаю, что она думает: у Франсуа крыша поехала, если так будет продолжаться, его придется лечить. А я замолкну. В любом случае у меня нет мании преследования, а у Маризы — денег на мое лечение. А потом, клиника, которая необходима Франсуа Галарно, еще не открыта. Это будет маленькая белая больничка, с ворсистым мягким полом в коридорах, коврами на потолке и круглыми палатами из красного пластика. Врача как такового там не будет, а вместо него — в основном незрячие садовники. Это для того, чтобы разгуливать голышом. Медсестры — все красавицы с благоухающими лавандой телами под бумажными халатами, которые можно разорвать в любую минуту... Гигантский клинический бордель с залами, где дают обещания, и комнатами для молитв, солнечным погребом и винным чердаком. Музыка там будет запрещена, поскольку она всегда прерывается рекламными слоганами, зато у каждого будет по лошади и два йо-йо [40], плиц — в будни, другой, без веревки — в субботу. Я думаю, что кухня не потребуется: время, которое уходит на приготовление пищи, выброшено впустую, мы позвоним в ресторан «Вито» и закажем пиццу, или в «Сент-Юбер-Барбекю», вот так вот...

У Маризы кожа белая, как просвирный хлеб. Она похожа на маму, но волосы у нее еще чернее, они стекают, как расплавленный гудрон, и потом, самое главное — у нее глаза, как две белки в клетке, которые бегут без остановки, и грудь, которая умещается в мои ладони...

Г

По ее настоянию я пошел к врачу. Он заново осмотрел меня и сказал: «Я так и знал, у тебя ничего нет, просто нервишки пошаливают, вот и сердце бьется быстрее обычного». Да у меня сердце в порядке. Это скорее из-за того, что я целый день сижу в душной столовке — вредная работа. Мне нужно было бы стать моряком. Для здоровья это куда полезней. Мариза, например, — дочь моряка. Ее фамилия Дусе, она — из рода Дусе де Ланорэ, живущего около местечка Бертье напротив песчаного берега Контрекера. В их семье все мужчины — капитаны, эти Дусе настоящие морские волки, а их стихия — борт грузовых судов или теплоходов, которые движутся по направлению к городу Квебеку или по озеру Сен-Пьер. И они не сойдут с капитанского мостика, пока не бросят якорь где-нибудь у причала к востоку от монреальского порта, неподалеку от нефтеперерабатывающих заводов, над которыми горит вечное газовое пламя. Они никогда не поплывут дальше центов Сен-Ламбер.