Привет, грабли! Да, снова я

— Слово, что, хотя бы единожды встречается во всех романах автора «Лолиты», и в сорок четыре раза чаще, чем у любого другого автора. Любимые слова Рэя Брэдбери — ветхий и корица. Он сам об этом сказал и после подсчётов оказалось, что так и есть, он использует их часто, хотя бы раз на каждые сто тысяч слов. Но не меньше ста раз на каждые сто тысяч — слова морозильник, чёрт побери и выдохнул. У Агаты Кристи в этой выборке — следствие, алиби, страшный. У Джоан Роулинг — палочка, волшебник, зелье. У Джейн Остин — учтивость и неблагоразумие. И снова о Хэмингуэе. Его любимые слова — консьерж, за кормой и коньяк.

Эвита развела руками.

— Потрясающе. И ты написал программу, где каждый желающий может сделать такой анализ самостоятельно?

— Можно сказать и так, — Сава отложил вилку. Пока они говорили принесли второе, какие-то закуски, налили им тёмное, как безлунная полночь, вино. — Я создал алгоритм и на основании его — простейшую программу. Но её заметили.

— И-и-и?… — последовала Эвита его примеру и подняла бокал.

— И теперь меня ненавидят все студенты всех ВУЗов мира. Потому что у меня купили этот алгоритм и создали на базе него программу «Антиплагиат».

— Тогда за тебя! — протянула ему бокал Эвита.

— За наше успешное сотрудничество, — встречно предложил Сава и она согласилась.

Сделала глоток.

— М-м-м… — промычала довольно.

Потом ещё глоток. И ещё. И в итоге выпила всё.

— Значит эти двести пятьдесят тысяч долларов оттуда? — спросила Эвита, отставив пустой бокал.

— Ну-у-у, да, — не став дожидаться официанта, Сава наполнил его сам.

— Что ещё за «ну»? — подозрительно прищурилась Эвита.

— На самом деле мне предложили миллион. Но я решил, что лучше каждый год, скажем, по сто тысяч, чем миллион единовременно. М-м-м… — следуя её примеру, замычал он, заедая вино чем-то божественно прекрасным из оленины, кажется тем самым тартаром.

— О, месье открыл на свою программу подписку? А что так можно было?

— Как видишь, — пожал он плечами. — Я попросил в десять раз меньше, но ежегодно, и за каждую новую программу на базе алгоритма — столько же, и покупатель с радостью согласился.

— Мне кажется, тебе говорили, что ты идиот.

Он усмехнулся.

— Каждый первый. Но в итоге сейчас их три, программы на базе алгоритма. Конечно, это не миллиарды моей семьи, но… мне хватает. А ещё у меня есть профессия и работа.

— Твои родители должны тобой гордиться, — сказала Эвита.

На этой торжественной ноте они закончили ужин, до того поболтав ещё о том о сём и допив вино.

— А историю про родителей, — показала она на него пальцем, — ты мне ещё расскажешь. Потом. И да, — протянула она ему чек, — я не буду настаивать.

— О, — коварно улыбнулся Сава, расплачиваясь. — Это же первый шаг на пути к «да».

— Может быть, — кокетливо пожала она плечами и засунула ему в карман ключи от квартиры, про которые он чуть не забыл.

Он посадил её в такси. И даже не потерял при этом бумажник.

И заказал машину для себя, чтобы съездить за вещами.

Ресторан находился в пешей доступности от его нового дома, и Сава решил, что они непременно сходят туда снова.

С Эвитой.

На том и расстались в этот бесконечный и полный событий день, чтобы…

Чтобы завтра встретиться снова.

Потому что Алекс Астахов коротким звонком пригласил их обоих к себе на обед.

Глава 40. Эвита

Я сидела на диване в гостиной скромного папиного дома, размером в несколько акров (и это только газон), открыв на коленях ноутбук. Исподтишка наблюдала как отец проводит для Савелия экскурсию и с невинным лицом инквизитора между делом ведёт допрос с пристрастием.

Честно говоря, я бы не приехала. Даже к телефону подходить не хотела и разговаривать с этим предателем. Но отец пошёл на беспрецедентные меры, чтобы меня услышать: позвонил бывшей тёще, с которой два года не разговаривал. Пусть только затем, чтобы она дала мне трубку, но это был Поступок, и я нехотя ответила.

— Вообще-то это я должен на тебя злиться, — заявил он мне, рискуя дальше говорить с короткими гудками, но был отчасти прав. — Ты выплеснула мне в лицо шампанское. При всех. Ты устроила пожар. Ты поставила меня в дурацкое положение перед Латышевым. Ты… Эвита Александровна… — как и я, переходил он на отчества, когда был зол, — единственное, что тебя оправдывает, это то, что будь я на твоём месте… поступил бы так же. Потому что…

— Потому что ряска, папа! — перебила я. — И ты имел совесть пригласить маму?! За всю мою жизнь ты ни разу так меня не разочаровывал, как вчера. Я… — сглотнув ком в горле, я не находила слов.

— Я думаю, это не телефонный разговор, — ледяным тоном продолжил за меня отец. — Жду тебя завтра.

Он назвал время и положил трубку.