Привет! Я вернулся

Это все Матвей виноват! Он просто появился, еще даже ничего не сделал — а в моей жизни уже все идет наперекосяк.

Пришло время обеденного перерыва. Я вышла из клиники, робко надеясь, что Матвей не придет. Что он не стал дожидаться разговора и улетел.

Но, к сожалению, он был у калитки.

Я волнуюсь. Я страшно волнуюсь! Но ни за что этого не покажу.

— Привет, — произносит Матвей. — Моя машина рядом. Едем в наш любимый ресторан.

Как обычно, он говорит командным тоном. И этот тон заставляет быстрее биться мое глупое сердце. Неужели я по этому соскучилась? Конечно, нет!

В ресторан мы не поедем. Да еще и в наш любимый…

— Это не свидание, — говорю я.

— Я, наверное, тебя удивлю… — ухмыляется Матвей. — Но в ресторан ходят не только для того, чтобы заняться сексом в туалете.

Я краснею до корней волос.

Зачем он мне это напоминает?!

Пять лет назад… это вообще была не я!

— В ресторане можно поесть, — продолжает Матвей. — У тебя обеденный перерыв. Тебя надо накормить.

— Ладно, — киваю я. — Мы вместе поедим. Но не в ресторане. Тут рядом есть хорошая столовая…

— Столовая?!

Брови Матвея изумленно ползут вверх.

— Да. Я обедаю в столовой, если не успеваю взять еду из дома.

— В ресторане вкуснее, — не унимается он.

— Хочешь — езжай в ресторан. Я иду в столовую.

Фух. Начало неплохое. Я сразу показала Матвею, что не буду плясать под его дудку. Надо продолжить в том же духе.

Я огибаю Матвея и топаю по направлению к столовке. Он меня догоняет и берет за локоть. Я вырываюсь и бросаю на него грозный взгляд. Он убирает руки. Мы идем рядом.

Уже по пути я понимаю: это была плохая идея. В этой столовой часто бывают наши сотрудники. И меня обязательно кто-нибудь увидит…

Ну и ладно! Я не делаю ничего предосудительного. И не планирую делать. Я просто общаюсь с бывшим пациентом…

Мы берем подносы, становимся в очередь. Матвей с интересом озирается по сторонам.

Блин. Как-то по-дурацки все получается! Надо было поехать в ресторан… Нет, надо было просто сказать Матвею все, что я собиралась сказать. Это бы заняло три минуты! И не надо было никуда с ним идти.

— Что порекомендуешь? — спрашивает Матвей, оглядывая линию раздачи.

— Кашу, — бурчу я.

— Ты не забыла… — улыбается он.

Как тут забудешь, если мой ребенок тоже отказывается есть крупы? Хотя и не говорит при этом: “Я тебе не гусь”.

— Голубцы тут неплохие, — говорю я. — И шницель бывает ничего. Но не всегда.

— В последний раз я был в столовке… наверное, когда учился в универе. Прикольно тут.

Ах да, для вас, столичных олигархов, столовая — это экзотика. Вы привыкли есть устрицы в шикарных ресторанах, а не голубцы в простецких забегаловках…

Ничего, Матвей, потерпишь. Раз тебе так приспичило поговорить со мной.

— Тут пластиковые тарелки! — удивляется Матвей.

— Зато вилки и ложки нормальные.

— И то хорошо…

Мы садимся за столик. Матвей, втыкает вилку в шницель, пытается пилить его ножом. Получается с трудом. Похоже, сегодня день неудачного шницеля.

— Ты замужем? — спрашивает он.

Вот мы и начали разговор…

— Да, — с готовностью отвечаю я. — И я очень счастлива.

— Давно?

— Давно.

— И у тебя все хорошо?

— Все просто прекрасно!

— Как его зовут?

Я замираю с вилкой на весу. На секунду мне кажется, что Матвей спрашивает о Ване. Но нет. Я ошиблась.

— Я видел вчера этого твоего… мужа.

— Где? — удивляюсь я.

— У дома.

— Это была твоя черная машина…

— Ага.

Матвей, наконец, распилил шницель. Положил в рот кусочек. Разжевал. Скривился. Что, нежный олигархический желудок не переносит рабоче-крестьянской пищи?

Он все же проглотил отпиленный кусок. Но дальше пилить шницель не стал. Взялся за голубцы.

— Так как его зовут? — снова спросил он.

— Паша… Павел.

— Па-ша, — по слогам повторяет Матвей. — Вполне подходяще.

Он произносит имя моего мужа таким тоном, как будто это название какого-то отвратительного насекомого.

— Для чего подходяще?

Пусть только попробует сказать что-нибудь плохое!

— Для гли… А, неважно. Так ты с ним счастлива?

— Да. Я же сказала: у нас все прекрасно.

Значит, он видел Пашу. А Ваню не видел… Он ничего не спрашивает о моем сыне. Он о нем не знает.

И не узнает!

Сегодня вечером Матвей улетает. Это наш первый и последний разговор. Мы больше не увидимся.

Я не скажу ему, что у меня есть Ванечка.

— Ты купил билет? — спрашиваю я.

— Купил. Показать? — ухмыляется Матвей.

— Покажи.

Он достает из кармана телефон, листает, протягивает его мне. Наши руки соприкасаются. Я вздрагиваю — меня как током ударило! Матвей пытается удержать мою ладонь, но я отдергиваю ее.

Смотрю на экран. Да, правда, билет куплен. На восемь вечера. Значит, в шесть он уже поедет в аэропорт…

Матвей пробудет в нашем городе еще пять часов. Всего.

Я кладу телефон на стол. Чтобы наши руки снова не соприкоснулись. Матвей улыбается. Он все понимает.

Он наклоняется ко мне. И говорит:

— А помнишь, как мы…

— Не помню! — сразу обрываю его я.

Блин, как бы мне сейчас хотелось потерять память! Я не хочу вспоминать. Но невольно вспоминаю…

Глаза Матвея смотрят на меня жадно, до неприличия. Никто никогда не смотрел на меня так! Его горячий взгляд поджигает мою кожу. Волнами накатывает сладкое томление…