Привет из прошлого

– Работает, – выдавила сквозь стиснутые до скрежета зубы. Этот фарс порядком меня утомил, а въедливое любопытство приёмного отца, безнадёжно уничтожило накатившую было грусть от прощания, отчего ультиматум Ларисы всё больше походил на добрую услугу.

– Тебе какое дело? – в сердцах стукнула по столу хозяйка дома, да так лихо, что жалобно зазвенел хрусталь. – Нормальный, ненормальный – сердцу не прикажешь! Я же четверть века с тобой как-то прожила и ничего, не жалуюсь.

– Ну, ладно тебе, я просто хотел как лучше, – примирительно поднял ладони вверх мужчина и одарил меня беглой улыбкой. – Вы хоть в гости иногда заходите, Кира. Мы будем ждать с огромным нетерпением.

– Спасибо, но не обещаю, – с нескрываемым наслаждением я вперила красноречивый, полный презрения взгляд прямо в его лоснящееся притворным участием лицо. – Мне пора, такси скоро должно подъехать, не хочу платить за простой.

Спустя пару минут, попрощавшись с Ларисой, которая на радостях сама прижала меня к груди, я оказалась за высоким забором ещё одного, так и не принявшего меня дома. Перекинув сумку через плечо, я раздумывала, в какую сторону будет лучше податься, пока сумерки полностью не укутали город. Резкие крики, поразительно смахивающие на предсмертное карканье старой вороны, вдруг распугали мои и без того скудные идеи и мне пришлось раздражённо обернуться.

– Кира! Кирочка, да погоди ты! – Глеб Петрович, держась одной рукой за поясницу, на всех парах нёсся в мою сторону. – Я вещи хоть помогу погрузить в машину.

Я сделала глубокий вдох, чтоб сдержать едва не вырвавшийся истерический смешок. В машину он погрузит, как же! Денег лежащих в кармашке джинсовой курточки хватало от силы на пару буханок хлеба и оплатить ими такси лишь для достоверности придуманной Ларисой легенды стало бы верхом расточительства. Будь оно иначе, я бы конечно поглазела, как он со своей спиной собрался пристроить громоздкую сумку, а так придётся импровизировать.

– Глеб Петрович, чего вы пристали? – кинула сумку наземь и пошла навстречу оторопевшему от несвойственной мне дерзости мужчине. – Зачем преследуете?! Приютили? Так грех жаловаться, в накладе никто не остался. С чего вы решили, что имеете право и дальше лезть в мою жизнь?! Хватит!

– Кира... – замялся тот, своим растерянным видом лишний раз подтверждая, что лучшая защита, это нападение. – Ты больше не вернёшься, я прав?

– Абсолютно, – твёрдо отчеканила я, глядя снизу вверх на приёмного отца. Он весь ссутулился и безуспешно пытался отдышаться после вынужденного кросса. Обычный увядающий мужчина, в присутствии которого я как-то резко перестала робеть. И злость на него враз испарилась, оставив осадком лёгкую неприязнь и жалость.

– Прости, если сможешь дурака старого, – старательно глядя в сторону, Глеб Петрович погладил жиденькие усы. – Мне всегда плохо удавалось держать себя в узде.

– Бог простит. Это всё?

– Тот парень, к которому ты едешь... Как зовут хоть счастливчика?

– Антон...

Не знаю, что промелькнуло в моём голосе, когда я против воли ляпнула это ставшее запретным имя, но он закивал каким-то своим мыслям и, забыв, что собирался помочь, медленно пошаркал к дому.

"Ну, здравствуй, моя самостоятельная жизнь", улыбнулась я суетящемуся муравейником городу. Тот ответил возмущённым окриком велосипедиста, едва не наехавшего на мою сумку. Вот и поздоровались.

Особо торопиться было некуда, я неспешно побродила по спящим улочкам и скверам, поглядела на окна доставшейся от матери квартирки. В них пол ночи горел свет и из-за приоткрытой форточки слабо доносился детский плач. Нынешним её постояльцам было явно не до моих проблем, да и заплатить неустойку, при всём желании было нечем. Так, скрутившись на деревянной лавочке, я и задремала.

А утром меня разбудила пожилая женщина в оранжевой жилетке. Быстро приметив потрёпанный веник в её руках, я поразилась собственному везению, чём немедленно с ней и поделилась. Тётя Валя оказалась на редкость отзывчивой и самолично повела меня к начальнику своего участка, представившемуся просто – Валера. Сальным взглядом тот с ходу напомнил мне Глеб Петровича, что не прибавило особой радости к знакомству, однако комнатушка, выделенная в сыром подвале, которую мне предстояло делить с тётей Валей, сразу погасила вспыхнувшую было неприязнь. Не в том я была положении, чтоб носом крутить.

Двор мне выделили один из самых больших – четыре девятиэтажных дома. Территория щеголяла круглосуточной забегаловкой с надписью "Рай" на проржавевшей вывеске, основным моим "проклятьем", ибо являлась местом ночных бдений местных алкашей. Естественно никакого рая там не было и в помине. Его можно было узреть, разве что перебрав самопала, продаваемого по заниженной цене из-под прилавка. Но любителей дешево отдохнуть этот факт нисколько не отпугивал, так что мне приходилось просыпаться ровно в пять утра, чтоб до самого обеда выметать стекло от разбитых бутылок и, наперекор усилившимся ветрам, собирать в большие кучи палую листву.