Привет из прошлого

Моя бедная хатка заскрипела и закачалась, как лёгкий соломенный шалашик под ударами ветра. Крышу просто сорвало и унесло в неведомые дали, печь развалилась по кирпичику, а стены начали складываться вовнутрь – дом, даже погибая, делал последние отчаянные попытки защитить хозяйку и погубить вторгшихся в него захватчиков.

Впрочем, я этого уже не видела. Отдачей от разрушения голема и светлой паладинской силой мою бедовую головушку приложило так, что я потеряла сознание. Уже во второй раз за этот долгий, весьма насыщенный событиями день.

На пол погреба рухнуло уже беспамятное тело.

Интерлюдия. Девочка

Одна из летних ночей двести тридцать лет назад выдалась в Арнехельме шумной и беспокойной, но очень весёлой. Глубоко за полночь горели факелы, звучала музыка и смех, жители пили вино, пели песни, танцевали, прыгали через костры и во весь голос произносили здравицы.

Столица праздновала рождение королевской дочери.

Его величеству Таркину Третьему было не до восторгов. Нет, он, конечно, уже посмотрел на младенца, выразил глубочайшую признательность венценосной супруге и подписал несколько указов – раздача милостей придворным льстецам, амнистия преступникам, что не чинили членовредительства и не возводили хулы на государя, учреждение ежегодного празднования в день рождения своего первенца, закладка первого камня в здание для пансиона благородных девиц, присвоение оному имени принцессы и вверение в будущем под её патронаж… Но, несмотря на все эти приятные хлопоты, на душе у короля было плохо. Можно даже сказать, погано.

Светлейшая государыня Ирла родами едва не отошла в объятия Луноликой. Не так бы и жаль её даже – Таркин, как и все монархи, женился отнюдь не по любви, – если б сподобилась её величество произвести на свет сына.

Сын! Таркин страдальчески поморщился и потёр виски. Голова ныла уже которую неделю, порошки и капли не помогали, а тяжёлые раздумья лишь усилили ворочающуюся где-то в глубине черепа боль. Сын! Кто бы мог подумать, что стать отцом мальчишки-наследника для полного сил и здоровья, нестарого мужчины будет настолько сложно?

Впрочем, такое развитие событий никого не удивляло. Королевская семья Осигора плодовитостью никогда не славилась. Как правило, подрастал в ней всегда один, тщательно лелеемый и оберегаемый от всего на свете наследник, очень редко – двое. Троих принцев или принцесс не было в истории королевства, кажется, с самого дня его основания. Не помогали ни творимые друидами обряды, ни заговоры на чадородие, ни вливание свежей крови – из сколь многодетной семьи ни была государыня, рожала она обычно лишь одного ребёнка, да и тот доставался ценой потери монаршего здоровья и долгих лет ожидания.

Таркин Третий взошёл на престол четырнадцатилетним подростком – его родители возвращались морем со свадьбы дальнего родственника и по совместительству правителя соседней Кальдоны и утонули в сильнейший шторм вместе с королевским парусником и двумястами пятьюдесятью душами команды, слуг и сопровождающих. Тот же шторм изрядно проредил ряды осигорской аристократии – вместе с первыми лицами государства ко дну пошли три министра, два графа, пять герцогов с супругами, придворный врач, родная сестра королевы с мужем и тремя детьми, с десяток дочерей благородных семейств – фрейлин её величества и без счёта слуг и горничных. И Таркину бы сгинуть в морской пучине (он был тоже приглашён и очень хотел поехать), если б не свалила его за пару дней до отплытия ветряная оспа – болезнь, конечно, не смертельно опасная, но очень неприятная и заразная. Поэтому наследный принц остался дома под опекой мигом слетевшихся ко двору медиков и всю жизнь потом видел в той ветрянке ниспосланное Прекраснейшей спасение от лютой смерти.

Оборотистые министры (те, что остались в живых) мигом женили его на родной сестре короля Кальдоны, того самого, на чьей свадьбе имели несчастье погулять родители Таркина. Когда невеста прибыла ко двору, бедный юный король опешил. Лет новобрачной было уже под шестой десяток, да и особой красотой она не отличалась даже в молодости, а уж на склоне лет, да ещё на фоне своего жениха смотрелась и вовсе хуже поднятого неумелым чернокнижником трупа. Её венценосный братик, небось, с десяток огромных корзин с дорогими заморскими цветами и фруктами сжёг в качестве благодарственной жертвы для Луноликой, приведшей к его порогу молодого дурня, которому удалось сбагрить сестрицу. Оная, к слову, на весь континент слыла до того вздорной и склочной особой, что даже голубая кровь и наличие братца-короля не добавляли ей привлекательности в глазах потенциальных женихов.