Привет из прошлого

Идти вдоль забора пришлось довольно долго. Я, дивясь на качество кладки и величину камней, обратила внимание, что многие валуны блестят. Словно бы случайно провела по одному такому кончиками пальцев, перетёрла их, потом поднесла к лицу и глубоко вдохнула. Масло. М-да, негостеприимный народ здесь живёт, раз аж растительного масла не жалеет, лишь бы кладку скользкой сделать. Зимой, поди, ещё и водой обливают, чтоб заледенело. Хотя, с другой стороны, мало кто будет рад гостю, явившемуся не в калитку, как все добрые люди, а через забор. Я вот, например, от таких совсем не в восторге.

Мы, видимо, вышли к самому глухому уголку поселения, вплотную примыкавшего к чаще. Чуть дальше деревья оказались вырублены, на аккуратных делянках колосились какие-то злаковые культуры да буйно зеленела густая картофельная ботва.

– Не такие уж и дикари тут живут, – снисходительно сообщил мне Арвин, широким жестом обводя эти посадки. – Вон, видишь, землю возделывают, хлеб растят.

Я промолчала. Ах, если бы все, растящие хлеб, были добрыми и милыми!

Темно-алое пятно среди, виднеющееся среди растительной зелени, привлекло моё внимание, и я невольно упёрлась в него взглядом. Оказалось, что оно не одно: то тут, то там среди посадок были воткнуты невысокие шесты, обвязанные красными тряпками. Я сощурилась и покачала головой. Ох, нехороший это знак. Такие тряпочки не отпугнут ни птиц, ни других каких вредителей, это понимает даже такой далёкий от крестьянского труда человек, как я. Значит, повязали их туда с другой целью. Но какой? Ответ напрашивался сам собой.

Религиозной.

Культу Прекраснейшей в Осигоре уже немало лет – великой богине поклоняются без малого одиннадцать веков. До этого, как гласят хроники, на этих землях царило многобожие – едва ли не каждое племя (а они тогда не были ещё объединены в одно государство) имело свой пантеон. Луноликая сначала смотрела на это снисходительно, тем более что у неё тоже хватало почитателей, но потом, когда ложным божкам начали приносить слишком богатые или кровавые жертвы, разгневалась и изволила спуститься с небес на нашу грешную землю. Жрецы её, узрев божественный лик, преисполнились и религиозного рвения, и силы убеждения, и просто силы, благодаря которой где веским словом, а где и острой сталью сумели насадить истинную веру диким племенам. Прекраснейшая же, со свойственным женщинам легкомыслием, сразу после своего явления верующим отправилась странствовать по свету и вернулась лишь к развязке: все инакомыслящие к тому времени были или перебиты, или со слезами на глазах славили её, как единственное божество. Ужаснувшись такой жестокости своих жрецов, Луноликая немедленно вознеслась обратно на небеса, да так больше и не спускалась к нам, недостойным, и, кажется, в последние десятилетия вообще оставила своей милостью.

Вот только такую вещь, как вера, пусть даже ложная, невозможно искоренить окончательно. Особенно тут, в Отдалённых провинциях. Некоторые культы остались лишь в виде суеверий – так, местные женщины, например, никогда не стоят подолгу на пороге при распахнутой двери, считая, что это прямое приглашение для Наайю, злобного духа вредительства и склок. И в ясные лунные ночи некоторые до сих пор наливают в мисочки молоко и выставляют их на подоконниках, чтобы побаловать Звёздного Кота, некогда покровительствовавшего добрым хозяйкам, и призвать его милость на свой дом. Жрецы Прекраснейшей смотря на подобные суеверия сквозь пальцы; в конце концов, хуже они никому не делают. Те же хозяйки, что кормят по вечерам Кота, утром торопятся в храм и не забывают опустить медную монетку в тамошнюю копилку при дверях.

Но некоторые верования не столь невинны. Поэтому красные тряпки, будто пропитанные жертвенной кровью, на полях, да ещё и сочетании с таким монументальным забором, возведённым в жуткой лесной глухомани, мне очень не понравились. Будь у паладинов в голове не только благость Прекраснейшей и мысли о свете, они бы тоже засомневались в разумности своего решения. Но увы.

Ворота вполне соответствовали забору. Их с успехом можно было бы навесить на городские стены – выдержали бы любой таран любых захватчиков. Ни колокольца, ни била какого при них не имелось.

– Очень мило. И как нам внутрь попасть? – озадачился Арвин. Коновязи здесь, разумеется, предусмотрено не было, поэтому повод лошади мужчина легкомысленно выпустил из рук. К счастью, кобыла была поумнее хозяина, потому в бега не бросилась и даже не побрела в сторону посадок, лишь опустила устало голову. После некоторых сомнений я последовала его примеру и разжала пальцы. Надеюсь, моя гнедая будет столь же благоразумна; в крайнем случае, попытки потравить огород можно будет пресечь. Посох и сумки остались при седле, но если снимать их и взваливать на себя – времени потеряю уйму, а случись драпать со всех ног – они меня только стеснят.