Привет, любимая (СИ)

      А через день звонила снова. Олег не встревал. Чувствовал: что-то неладное происходит. А что? - понять не мог. Осторожно присматривался к ситуации. Лучшего друга у меня никогда не было. Если не считать, конечно, Вальку Прохорова. Он неожиданно тоже оказался на высоте. Охранял меня от звонков Романа, как цепной пес. Я только раз ему и намекнула. Туманного намека оказалось вполне достаточно. С того момента меня для Романа никогда не было на месте. То я взяла отгул, то у нас совещание, то я на приеме у начальника, то просто... в туалете. Валька сам с ним разговаривал. Изощрялся, как мог. Иногда мне становилось нестерпимо любопытно, что Валька изобретет сегодня? Роман периодически пытался отловить меня на улице. Но мне везло. Всегда удавалось ускользнуть. Я опять изменила маршрут, по которому ездила домой. Теперь мой путь обязательно пролегал мимо клиники. Жаль, Мишку увидеть больше не удалось. "Ниву" его видела каждый раз. Его самого - нет. Он, вероятно, восстановился на работе. Может, мне придумать себе какую-нибудь поганую болезнь и лечь в клинику? К нему в палату? Пусть лечит. Я сама пугалась своих мыслей. И ничего ровным счетом не предпринимала. Сразу после седьмого - обещала сама себе.

* * *

      Седьмое ноября мы отмечали дома. Без выпивки. Тетя Нина сердилась.

      - Вот увидишь, Александра, теперь сахар исчезнет. Все самогон гнать начнут.

      Мы сидели за накрытым столом и смотрели по телевизору праздничный концерт. Ванечка вилкой пытался сделать огромному яблоку глаза и рот. Яблоко не поддавалось. Я отобрала у сына вилку.

      - И что? - поинтересовалась у тети Нины. - Какой он, самогон-то? Пить можно?

      - Да сивуха сивухой, - вздохнула тетка. - А на водку ... бабы в очереди говорили: талоны.

      - Ну, мы с тобой водку раз в год пьем. И то на кладбище. Подумаешь! Будем там не водку пить, а самогон. Нам и нужно-то по пятьдесят грамм.

      - Ох, Александра, - покачала головой тетя Нина.

      В дверь позвонили.

      - Вроде, Олег, - удивилась тетка. Она почти всех знакомых определяла по звонкам. И что интересно, с поразительной точностью. Ошибалась крайне редко.

      - Чего это он? Уже поздновато.

      Я пожала плечами. Мне-то откуда знать?

      - Пойди, Александра, открой.

      Смотри ты, действительно Олег. Всклокоченный. Глаза бешенные. Летел что ли всю дорогу?

      - Привет, Олежка!

      Он не поздоровался. Перевел дух и хрипло сказал:

      - Быстро собирайся. Он у нас. Вернулся.

      Я даже не стала делать вид, будто не понимаю, о чем речь.

      - Он давно вернулся. Еще летом.

      - Не понял... - Олег переступил порог.

      - А чего тут не понимать?

      Я села на калошницу и стала рассматривать молнию на его куртке.

      - Откуда ты знаешь? - он присел рядом со мной на корточки. Заглянул в глаза. Вышла тетя Нина. Он кивнул ей.

      - Не все ли равно?

      - Совсем сбрендила?! - Олег тряхнул меня за плечо. - Ты думаешь бороться или нет?

      - Зачем? - безразлично спросила я.

      - Да ведь он любит тебя! - Олег уже тряс меня, как грушу. - От вашей с Ванькой фотографии сейчас полчаса не отходил. Боюсь, сопрет, пока меня нет.

      - Это какая же фотография? - встряла тетя Нина.

      - С Шурочкиного дня рождения, - пояснил он, не оборачиваясь. - Слышишь, Аля? Он только о тебе и спросил, когда пришел. Больше ничего не спрашивал. Мы пока ничего и не сказали ему. Ни о тебе, ни о Ваньке.

      - А ну, вставай! - вдруг гаркнула на меня тетя Нина.

      Я опешила. И встала ...

      - Ты чего? - пролепетала ей, не на шутку испугавшись. Тетя Нина сама на себя не походила.

      - Собирайся и иди, куда сказано!

      - Не пойду! - я упрямо сжала губы. - Я простужена. У меня температура. Если ему будет нужно, он сам придет. А я не пойду.

      Тетка размахнулась. И как даст мне. Крепкой натруженной ладонью. Изо всей силы. По щеке.

      - Ты что? - ойкнула я, схватившись за щеку.

      - Ваньку без отца оставила, дрянь! - загремела тетка. - Собирайся и иди. И без мужа не возвращайся!

      - Зачем вы так, теть Нин? - вполголоса растеряно спросил Олег.

      - А как с ней еще прикажешь разговаривать? - огрызнулась тетка. - И жить без него не может, и мириться не желает. Ее ведь и трактором не сдвинешь. У-у ... Ослица упрямая!

      Она снова замахнулась. Я быстро спряталась за Олега, и, заикаясь, сказала:

      - Хорошо, хорошо. Я уже иду. Ты только не волнуйся.

      Ванечка выскочил в прихожую. Разобраться в происходящем не мог. Смотрел на нас широко раскрытыми глазенками. Того и гляди, заплачет.

      - Иди, иди, Ванечка! - подтолкнула его в комнату тетя Нина. - Иди, голубчик. Мама скоро придет.

      Я спешно натягивала сапоги, пальто, все еще прячась у Олега за спиной. По теткиному лицу поняла, дальнейшее ее поведение непредсказуемо. Продолжая прикрываться Олегом, выскочила на лестницу.

      - Ну и ну! - только и сказал Олег, беря меня на улице под руку.

      Уже на автобусной остановке сказал:

      - Щека болит? Снег приложи.

      Я кивнула. Щека горела, как от ожога. Но комментировать случившееся не хотелось. Думала о другом. О Рыжем думала.

* * *

      Олег включил в прихожей свет. Взглянул на вешалку.

      - Он еще здесь. Ты раздевайся. Не торопись. Я обстановку прощупаю.