Привет от тети Моти

Дверца фургона медленно приоткрылась, в щель высунулась голова и повертелась по сторо­нам. Дверца распахнулась пошире, и какой-то человек невысокого роста спрыгнул на землю и, оглядевшись еще раз, быстро прошел в бокс.

Алешка, скорчившись за танком, затаил ды­хание, потому что этот таинственный человек прошел совсем рядом – мелькнула его тень на фоне ночного неба.

Что происходило дальше, Алешка, конечно, не видел в кромешной тьме. Но он все слышал и все понял.

Тихие шаги. Приглушенный вскрик – зна­чит, незнакомец на что-то железное наткнулся в темноте. Вполголоса ругнулся. Снова шаги – и опять вскрик и шипение сквозь зубы – значит, приложился башкой в опущенный ствол орудия. Потом шорох, кряхтенье, поругивание – полез на большой танк. Тихий лязг – откинул крыш­ку люка. Опять кряхтенье и лязг – залез внутрь танка и прикрыл за собой крышку люка.

Все понятно. Этот Лева посидит в танке, где его никто искать не будет. Переждет патруль, а потом будет подбираться к складу. Все осмотрит, изучит на месте, прикинет, что и как, чтобы дей­ствовать не вслепую, а наверняка. Ничего у него не выйдет.

То, что Алешка сделал дальше, он делать не собирался, он собирался только проследить, раз­ведать и, если понадобится, помешать. Но в тот момент, когда таинственный незнакомец Лева спрятался в утробе танка, Алешка вспомнил одну маленькую фишку. На крышке люка была приделана стальная завертка. Он еще тогда спро­сил Баранкина, зачем эта штуковина? Баранкин обстоятельно, как и все он делал, объяснил:

– У этой крышки, Леха, петли повреждены. И вот когда мы этот танк взяли на буксир, она чуть не сорвалась. Вот и приладили защелку, чтобы крышку по дороге не потерять. Понял, то­варищ боец?

– Так точно, – ответил Алешка. И тут же об этом забыл. А вот сейчас вспомнил. Очень кстати.

Поэтому он быстро, но совершенно бесшумно, ни на что не натыкаясь – уж Алешка-то тут все наизусть знал, все острые углы, – подкрался к большому танку и по-кошачьи взобрался на не­го. Лег животом на холодный бок башни, нащу­пал завертку и повернул ее. А вы бы упустили такой случай?

«Привет от тети Моти!» – сказал Алешка про себя, слез с танка и выбрался на улицу. Как вы­яснилось позже, это озорство сослужило ему хо­рошую службу.

Ночная тьма сменилась предрассветным сум­раком. Контрольные лампы и окна штаба по­тускнели. Луна вообще скрылась. Робко, сонли­во зачирикали первые птицы, зашевелились грачи в своих гнездах на большой березе. На все вокруг опустилась предутренняя роса.

Алешка поежился и, все так же крадучись, направился к казарме. По пути он на всякий слу­чай попытался проколоть колесо фургона гвоз­дем, но не осилил, сунул гвоздь в карман. И вдруг, обходя героический стенд, услышал в тишине ти­хий щелчок. Будто кто-то невидимый взвел курок. Алешка мгновенно нырнул за стену и осто­рожно выглянул. И увидел нечто удивительное. Из ларька, осторожно и бесшумно, вышел ве­сельчак Гиви, осмотрелся и пошел к боксам. Алешка – за ним. Но ничего интересного уви­деть ему не удалось. Дядя Гиви прошелся вдоль складов, зачем-то потрогал замки на дверях и воротах, прошел до КПП-2, остановился у дыры в заборе и так же бесшумно и осторожно вернул­ся в свой магазинчик.

Алешка секунду подумал, а потом пулей по­летел в казарму. Влез в окно, запер его за собой.

– Что так долго? – спросил его дневальный, все так же стараясь не разбудить спящего лейте­нанта. – Проблемы?

– Ага, – соврал Алешка. Не очень-то, прав­да, и соврал: проблем ему хватало. Правда, не тех, о которых подумал заботливый дневальный.

– Это от каши, – со знанием этой проблемы подтвердил дневальный. – Утром сбегай в сан­часть, слабительного попроси.

– Обязательно, – сказал Алешка и схватил­ся за живот. – Непременно.

Он снова разулся и опять на цыпочках про­брался к своей постели. По-солдатски быстро раз­делся, нырнул под одеяло и закрыл глаза. И тут же, как ему показалось, раздался зычный глас:

– Рота, подъем! Выходи строиться! Солдат спит – служба идет…

Построение, зарядка, умывание – все про­шло как обычно. А дальше – прикол. Дневаль­ные пошли на кухню, а там…

А там, на верхней ступени крыльца перед за­пертой дверью, утомленные ночными приключе­ниями, дремали Горшков и Мотя. Как выясни­лось, они к тому же выронили ключи и не смог­ли разыскать их в темноте, сколько ни ползали но крыльцу, щелкая зажигалками.

Они уселись на крыльце и стали ждать рассве­та. А возле крыльца сидел Сачок, улыбаясь во всю пасть, склонив голову набок, словно любу­ясь делом рук… то есть лап своих. Рядом с ним валялись обглоданная кость, погрызенный чер­пак, швабра и черенок от метлы. Трофеи, так ска­зать.

– В чем дело? – гаркнул старшина, растол­кав толпу веселых зрителей. – Доложите!

– Товарищ старшина, .– вскочил Горшков, – какая-то собака здесь собаку привязала. И мы оказались изолированными от общества.

Раздался здоровый солдатский смех.

– Всю ночь просидели, – добавил Мотя. – Хорошо еще, что не пострадали от укусов.

– Ну-ка, задом повернись, – сказал Баранкин. – Не пострадали, говоришь?