Привет рогатому!

— Бегала от него по клетке, визжала… — махнул рукой черногривый, — пока он сам не сжалился и лапой…

— Молчать! — он и замолчал, сидит, улыбается.

— Что страшно?

— Не то слово… — зябко стало, руки свои потираю. — Я ж не те девицы. Если тут помру, обратно не вернусь.

Он пальцами щелкнул и меня пледом подлетевшим накрыл. По рукам погладил:

— Не робей, с твоим-то везением тебе робеть нельзя.

— Как же, нельзя? Можно! У меня сердце крепкое, от вида псины на месте не помру. Буду бегать, визжать и ругаться, пока он…

— Не о том думаешь. — Остановил он меня. — Ты вот что… Как рассвет в доме Повелителя думаешь встретить?

Так я ему о недрах горящих и рассказала. Странное дело, он даже повеселел, когда определение рассвета на языке Дарлогрии нашел. По всему выходит, что это сияние желтое поднимающееся из-за горизонта.

— Устроить разрыв земель вблизи от дома и все проблемы, — решила я. — Вариант проще некуда.

— С рассветом да, а вот с хоромами нет. — Ответил чельд.

— Не поняла, поясняй.

— Человеку в родовом замке Его Величества не жить.

— Это где у них замок родовой? — мое удивление было обоснованным, все же после домика Рекоции я готовилась к самым странным вариантам «внутриутробной» архитектуры подземных чертогов. — Замок в желудке Цербера?

— Нет, в жерле вулкана, — улыбнулся Нардо, — который расположен в центре Аида высится. Температуры для жизни жертвенниц непригодные.

— Разве что Дельту-феникса послать, — предложила, а саму сомнения одолевают.

— Эй! — позвал веселый черногривый. — Ты чего бледнеешь?

— Нардо, это что же Темнейший после свадьбы вдовцом сразу хочет стать? У него ж невеста без дьякольских кровей.

— Для жены возведен дом особый. — Он ответил с таким неподдельным восхищением, что не спросить — где стоит домик, было бы глупо.

— Где?

— В сто двадцать девятом мире.

— А жертвенниц туда пустить нельзя? — спрашиваю с возмущением, а саму аж злоба берет.

— Это свадебный подарок!

Чуть не завопила от такой несправедливости:

— Чельд с подарком! Она не увидит его, если мы не справимся.

— Галя! По нашим традициям не положено!

— А вот теперь по вашим традициям! — руки в боки и с наездом на него. — Так что, мне разорваться?!

— Зачем? — опешил черт.

— Чтоб за всеми традициями поспеть?

Вот тут над нами что-то заколотило об стены, зарокотало, а затем и завыло.

— На очнувшихся жертвенниц похоже, — сообщила я. — Вышли из стазиса?

— Это не они. Подожди… — Нардо удалился в портал, который раскрыл справа. Гул был тревожным, нарастающим, требовательным, поэтому он в спешке забыл портал закрыть или хотя бы малость прикрыть. В общем, так и вышло, что сижу я на полу и не подслушиваю, а просто слышу, о чем в другой комнате говорят. Слова приветствия были громкими и радостными. Наверняка, звонит очень близкий представитель женского пола.

Вначале они говорили о прихотях бабули весело и с огоньком, а затем о чем-то очень важном. Во всяком случае, так показалось. Неизвестным образом я очутилась вблизи портала. Слова вопрошающего не слышны вовсе, а вот слова ответчика отчетливо.

— Нет. Это ничего не значит. Да, Повелитель попросил сопроводить одну из жертвенниц.

«Ага! Обо мне, о хорошей, говорят. У меня все-таки на информацию интересную чутье».

— Нет, не хорошенькая, миленькая.

«Чего? Я просто миленькая?»

— Как избрал? Не знаю. Но она через каждое второе слово поминает наше племя.

«Еще бы вас не поминать, чельдей проклятых».

— Нет, на ней я жениться не собираюсь.

«И слава Богу! Хотя… что ж это я не настолько мила?»

— Нет, он избирал сам. Да остальные тоже у меня. Какие вкусы?! О моих никто не спрашивал.

«Если я не подхожу, то что же там за вкусы?!»

— Да так себе. Стройная относительно… ухватиться есть за что, и посмотреть тоже есть на что.

«Что, и это все? А как же глаза, волосы, кожа потрясающая, юмор великолепный? Умная, добрая, активная, позитивная? Готовлю замечательно! Ирод!»

— Да, уже видел. Нет, трогать не разрешено.

«Это что же, он там видел? То, что трогать не разрешено? А?!»

— Да, ты у меня единственная такая, самая-самая. — Завершив разговор, он усмехнулся. — Ну, младшенькая, ну дает!

«Ага, как же, младшенькая, — с горечью думала я, возвращаясь на свое место. — Все они у вас вначале младшенькие, а потом самые сладенькие».

И я расстроилась. Расстроилась так, что пошла пить, его не дождавшись. Все равно после обрядов не выживу, зачем откладывать?

Остальное я помню отрывками…

Первый отрывок: бес Степаненко застукал меня за пьянством. Очень не вовремя пришел — только к бутылке с вином приложилась. Бутылку забрал, и, понятное дело, «спасибо» не услышал. Зато потребовал объяснений. Я и объяснила, что в ужасе от грядущего и предстоящего, а еще тут гад и чельд, сволочь мерзопакостная все настроение испортил.

Что за чельд, бес не понял. Видимо, после этого я решила показать — кто такой этот мифический чельд. Иначе как понять отрывок номер 2?

Второй отрывок: я, в борьбе за справедливость и в попытке вернуть прежнее сквернословие, целую Нардо. Я целую, затем, кажется, он целует… Но тут же назвала его чельдом и потребовала, чтобы руки не распускал. Выходит: целовались мы потрясно и зря.