Привяжи меня

— Да, — не задумываясь, ответил Стерлинг, даже не выслушав, в чем оно заключалось. — Если это не касается ожидания, то «да». Что бы это ни было. Да.

— Нет. — Стерлинг вздрогнул от резкости в голосе Оуэна. — Никогда не делай подобного. Никогда не соглашайся с чем-то вслепую — Боже, ты можешь думать хоть какое-то время не только своим членом, чтобы я смог донести до тебя, что подобные отношения безопасны, добровольны и, черт возьми, разумны, только когда ты используешь свои гребаные мозги и не затыкаешь уши, если нужно что-то услышать?

Где-то на краю сознания всплыла мысль, что походя Оуэн нарушил с десяток правил, установленных для студентов и преподаватей, но он проигнорировал её. На кону стояло нечто большее, чем нормы поведения, суть которых он, как бы то ни было, соблюдал, — нужно было защитить Стерлинга от самого себя.

— Окей. Ладно, ладно. Простите. Я знаю это. Правда. Этого больше не повторится, — пробормотал Стерлинг, покрасневший и несчастный. Но он все же заставил себя поднять на Оуэна глаза. — Правильно. Скажите мне, в чем заключается это условие.

Оуэн выдохнул, немного успокоенный реакцией Стерлинга — на занятиях подобная отповедь вызвала бы неприятие. Даже мягкую критику — а лишь немногие его высказывания подпадали под это определение, остальные правильнее было бы назвать едкими замечаниями — Стерлинг встречал сердито поджатыми губами или находчивыми ответами, не раз граничившими с нахальством.

— Ты сказал, что не хочешь ждать. — Оуэн услышал шум открывающихся дверей лифта и голоса приближающихся к ним студентов. Черт. — Я не заставлю тебя ждать ощущения… — он заколебался, подыскивая правильные слова — «что тобой владеют» пришло ему на ум, но это было бы слишком сильно и слишком скоро для Стерлинга — … что ты на своем месте, — помедлив, сказал он, — но ты продемонстрировал нетерпение и плохие манеры — да, именно так — и подобного я не терплю. Первый урок, который тебе надо выучить — каждое действие имеет последствия, и второй — ожидание является частью того, чего ты так жаждешь, а вовсе не тем, чего следует избегать. Я хочу, чтобы ты усвоил: до твоего дня рождения, что бы я с тобой ни делал, заниматься сексом мы не будем.

На лице Стерлинга было написано сомнение, но он кивнул. Оуэн цинично подумал, что мальчик, вероятно, не принял его слова всерьез. Ничего, еще примет.

— Окей, если это ваше условие, то хорошо, я попытаюсь быть более терпеливым. Но… не могли бы мы… не знаю, поговорить еще об этом? — Стерлинг повернул голову в направлении идущих к ним студентов и понизил голос. — Не на территории университета. Я знаю, не слишком хорошо, если нас увидят вместе. Могут возникнуть разные домыслы о… как это называют? Неформальных отношениях? — Губы Стерлинга изогнулись в добродушной улыбке, которая отразилась и в его глазах, осветив их, отчего и так привлекательное лицо стало потрясающе красивым.

О Боже, Оуэну придется нелегко.

— Я могу пригласить вас на ужин, — предложил Стерлинг.

Оуэн покачал головой. Он не мог припомнить ресторан, в котором не было бы ни малейшего шанса наткнуться на кого-то из знакомых, к тому же для того разговора, что им предстоял, подобное место было не лучшим вариантом. Одних этих причин было достаточно для отказа от приглашения Стерлинга, но самое главное — Оуэн не хотел, чтобы его приглашали. Вероятно, Стерлинг все еще неосознанно боролся за контроль над ситуацией, но Оуэн не желал — и не мог — отдать власть в его руки.

— Нам нужно поговорить, — сказал он, — но я предпочитаю делать это в менее людном месте. Придешь ко мне домой в восемь. Уверен, ты сможешь узнать адрес. — Отдавал приказы, устраивал сессии… как много раз он делал это? Но по позвоночнику все равно пробежала дрожь желания, и Оуэн видел, что Стерлинг ответил на это желание, даже не осознавая, что делает — Оуэн машинально отметил едва заметные признаки — например то, как Стерлинг придвинулся к нему ближе, ловя каждое слово. — Поешь что-нибудь перед приходом, но не пей ничего спиртного, даже пива. — Он улыбнулся. — И нет, тебе запрещено снимать возбуждение, когда будешь в душе, но, уверен, это ты и так уже знаешь.

— Я много читал, — напомнил ему Стерлинг, и Оуэн расслышал в его голосе нотку столь знакомого дерзкого высокомерия. Сейчас в Стерлинге чувствовалось напряжение, которого не было раньше. Оуэн не сомневался — это оттого, что мальчик думал, что победил, добился своего, а значит, он теперь главный. — И да, я найду ваш дом. В восемь. Меня накажут, если я опоздаю?

— Как сказать, — почти ласково ответил Оуэн, знающий, как вести себя со Стерлингом, когда тот в подобном настроении. — Посчитаешь ли ты наказанием то, что я скажу тебе уйти и для начала научиться пользоваться часами или вообще больше не приходить, раз не можешь следовать даже самым простым инструкциям? — Он прошел мимо Стерлинга, чтобы взять с полки ключи. — В восемь, Стерлинг.

— Да, сэр, — поспешно ответил тот. — Я не опоздаю. Мне что-нибудь принести?