Привидения русских усадеб. И не только…

Наш современник не питает доверия к народным средствам. В его представлении Лже Дмитрий до сих пор танцует и поет на кремлевской стене. В последний раз самозванца видели в августе 1991 г. накануне путча. По слухам, он пытался исполнить партию колдуна из балета «Лебединое озеро».

Призрак царевны Софьи Алексеевны, изгнанный молитвами монахинь из стен Новодевичьего монастыря, избрал необычное место для визитов – подземный переход у станции метро «Охотный Ряд». По легенде, неподалеку был прорыт тайный ход, соединявший кремлевскую опочивальню Софьи с палатами ее фаворита князя В.В. Голицына. Бессердечные потомки засыпали тоннель, и теперь царевна вглядывается в лица прохожих в надежде узнать своего возлюбленного. Видимо, она, как и сотрудница из Дубровиц, слабовато разбирается в одеждах.

Покончив с московскими правителями, перенесемся в Северную столицу. Исследователь здешних призраков Н.А. Синдаловский называет причину их появления в Петербурге – западные легенды, без труда прижившиеся в первом европейском городе России.

Хотя городские привидения встречались и в допетровской Руси – тот же Лжедмитрий с его злополучной могилой, – но в полной мере европейскими (английскими, немецкими) по стилю суждено было стать именно духам петербургских императоров. Правда, самый известный из них – Медный всадник – сразу же ставит перед нами ряд вопросов. Подобного ему в Англии не было.

Памятник работы французского скульптора Э.М. Фальконе внушал страх уже при его открытии в 1782 г. У очевидцев сложилось впечатление, что Петр сам «прямо на глазах собравшихся въехал на поверхность огромного камня». Кое-то из народа, точнее из старообрядцев (Библию знали только они), поговаривал о коне бледном из Апокалипсиса, схожем с бронзовой лошадью императора-антихриста. Участники духовного совещания вроде того, на котором был вынесен приговор Петербургу, решили, что Петр «не умер, как умирают все люди: он окаменел на коне». Наказание постигло его «за гордыню, что себя поставил выше Бога».

Иван Грозный и мамка Онуфриевна. Картина К.Б. Венига (1886). Царь только что подвергся атаке привидений и теперь смиренно выслушивает мамкины нотации

Слухи об ожившем всаднике, который с легкой руки Пушкина был окрещен Медным, курсировали по Петербургу на протяжении всего XIX столетия. В 1812 г. конный Петр навестил императора Александра I во дворце на Каменном острове. Когда по двору зацокали копыта, Александр спустился вниз и получил нагоняй: «Молодой человек, до чего ты довел мою Россию! Но пока я на месте, моему городу нечего опасаться». Сообразив вдруг, что в данный момент он не на месте, всадник быстро развернулся и ускакал. Покрасневший Александр поднялся в свой кабинет и, как ни в чем не бывало, занялся государственными делами.

Нес отлучками ли всадника связаны злосчастные петербургские наводнения? Так думал Евгений, герой пушкинской поэмы «Медный всадник» (1833). Высказанная им в исступлении фраза в общем-то безобидна: «Добро, строитель чудотворный! Ужо тебе!..» Но Петра она вывела из себя и заставила скакать за безумцем по всему городу:

И, озарен луною бледной,
Простерши руку в вышине,
За ним несется Всадник Медный
На звонко-скачущем коне…

Революционер Дудкин из романа А. Белого «Петербург» (1912—1913) озабочен судьбами отечества не меньше старообрядцев: «С той чреватой поры, как примчался сюда металлический Всадник, как бросил коня на финляндский гранит – надвое разделилась Россия… Ты, Россия, как конь! В темноту, в пустоту занеслись два передних копыта; и крепко внедрились в гранитную почву – два задних». Сравнение с Россией придумал не Белый – впервые ее «вздернул на дыбы» пушкинский Всадник.

Сенатская площадь и памятник Петру I. Картина В.И. Сурикова (1870). В Петербурге случаются удивительные ночи, когда Медный всадник, того и гляди, тронется с пьедестала

Петру и впрямь лучше оставаться на месте, иначе вся Россия, которую он оседлал, помчится неизвестно куда. Но, увы, беспокойный дух так и норовит прокатиться. Приехал он и к Дудкину на дом, встал посреди порога, горя фосфором (!), наклонил «венчанную, позеленевшую голову», простер «тяжелую позеленевшую руку» и сказал гулко: «Здравствуй, сынок!» Далее я умолкаю – рыдания не позволяют описать свидание отца с сыном. Обратитесь к первоисточнику…